интимнейшие его замечания и сокровеннейшие поступки
, его порывы и прихоти, самый цвет волос и манера на иноземный лад раскатыв
ать «эр» Ц все было представлено публике. Если же сомнения все-таки могл
и зародиться, Грин их рассеивал, вводя в текст, почти без камуфляжа, отрывк
и из этой аристократической трагедии «Смерть Геракла», которую он, в точ
ности как и ожидал, нашел напыщенной и многословной донельзя.
Памфлет, тотчас выдержав несколько изданий и оправдав затраты миссис Гр
ин на десятые роды, вскоре был препровожден друзьями, всегда пекущимися
о подобных материях, самому Орландо. Прочитав его со смертельным самообл
аданием от начала и до конца, он позвонил лакею, протянул ему сей документ
на кончике каминных щипцов, приказал как можно глубже засунуть его в сам
ую зловонную помойку поместья. Когда лакей направился к двери, Орландо е
го окликнул.
Ц Седлай самого быстрого коня в конюшне, Ц сказал он. Ц Во весь опор ска
чи в Харвич.
Садись на корабль, какой пойдет на Норвегию. Там купи на псарне у самого ко
роля отборнейших борзых королевских кровей, обоего пола. Безотлагатель
но доставь их сюда. Ибо, Ц пробормотал он едва слышно, вновь принимаясь з
а чтение, Ц с людьми я покончил.
Понятливый слуга поклонился и исчез. Он неукоснительно выполнил поруче
ние своего господина и вернулся в день три недели спустя, ведя на сворке п
ревосходных борзых, из которых одна, пола женского, в ту же ночь произвела
на свет под обеденным столом восьмерых прелестных щенков. Орландо велел
принести их к нему в опочивальню.
Ц Ибо, Ц сказал он, поглаживая милых зверушек по головам, Ц с людьми я п
окончил.
Однако он поквартально выплачивал пенсион.

Так к тридцати годам, или около того, наш юный вельможа не только вкусил от
всех предлагаемых жизнью плодов, но вполне познал их тщету. Любовь, често
любие, женщины, поэты Ц Бог с ними со всеми! Литература Ц фарс. В ту ночь, к
огда он прочитал Гринов пасквиль «В гостях у вельможи в поместье», он уст
роил большой костер из пятидесяти семи сочинении, пощадив лишь «Дуб»: юн
ошеская проба пера, и совсем коротенькая к тому же. Две вещи теперь остава
лись, в какие он верил: собаки и природа Ц борзая и розовый куст. От пестро
го многообразия мира, от капризной сложности жизни ничего более не остав
алось. Собака и куст Ц вот и все. И, стряхнув с себя тяжелые лохмотья иллюз
ий, совсем себя, следственно, оголив, он подзывал к себе собак и шагал чере
з парк.
Так долго он просидел затворником над рукописями и книгами, что чуть не з
абыл об обольщениях природы, которые бывают в июне столь неотразимы. Под
нявшись на вершину холма, откуда в ясные дни открывался вид на половину А
нглии с каемкой Шотландии и Уэльса, он бросался на землю под любимым свои
м дубом и чувствовал, что, если ему до конца дней не придется больше беседо
вать ни с мужчиной, ни с женщиной, если борзые его не разовьют в себе дара р
ечи, если судьба не подсунет ему еще поэта или княжну, он довольно сносно п
роведет отпущенный ему срок. /
Так он приходил сюда день за днем, неделю за неделей, месяц за месяцем, год
за годом. Он видел, как буки занимаются золотом и расправляются молодые п
апоротники; видел лунный серп и потом круглую луну; видел… но, быть может,
читатель и сам вообразит все причитающееся ему дальше и представит себе
, как каждое деревцо, каждый кустик в округе сперва будут обрисованы в зел
еном виде, затем в золотом; как восходит луна и заходит солнце; как весна с
ледует после зимы и осень за летом; как день сменяется ночью, а ночь сменяе
тся днем; как разражается гроза и затем вновь проясняется небо; как все ос
тается, в общем, без перемен и двести, и триста лет, разве что накопится нем
ного пыли и паутины, с которой за полчаса сладит любая старушка, Ц умозак
лючение, к которому мы, нельзя не признаться, могли бы прийти и быстрей, с п
омощью простейшей фразы «Прошло время» (в скобках точно означив срок). Ц
и ничего решительно не случилось.
Но, к сожалению, Время, с такой завидной пунктуальностью диктующее, когда
цвести и когда увядать цветку или животному, на душу человека не оказыва
ет столь явственного воздействия. Более того Ц человеческая душа сама н
епонятным образом влияет на ткань времени. Какой-нибудь час, вплетаясь в
непостижимую вязь нашего ума, может пятидесяти-, а то и стократно растяну
ться против своих законных размеров; с другой стороны, какой-нибудь час м
ожет пробежаться по циферблату сознания с быстротою молнии. Это разител
ьное расхождение между временем на часах и временем в нас покуда недоста
точно изучено и заслуживает дальнейшего пристального исследования. Но
биограф, интересы которого, как мы уже упоминали, строго ограничены, впра
ве удовлетвориться здесь одним простым суждением: когда человек достиг
тридцатилетнего возраста, вот как Орландо, то время, когда он думает, стан
овится неимоверно долгим; то время, когда он действует, становится неимо
верно коротким. Орландо отдавал распоряжения по своему гигантскому хоз
яйству в мгновение ока; но, едва он уединялся на холме под своим дубом, сек
унды начинали взбухать и наливаться так, будто им вовек не пробить. Налив
ались они к тому же чем-то уж вовсе невообразимым. Ибо его не просто одоле
вали вопросы, ставившие в тупик величайших мыслителей, например: что так
ое любовь? что такое дружба? что есть истина? Но стоило ему ими задаться, вс
е его прошлое, такое, казалось бы, бесконечное и насыщенное, устремлялось
к готовой пробить секунде, раздувало ее во много раз против натуральной
величины, окрашивало всеми цветами радуги и какой только не начиняло дре
беденью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80