«Я умерла», и уходила, как дух бы ушел, сквозь призрачно-бле
дные буки, и уплывала глубоко в одиночество, словно последний звук, после
днее движение Ц остыли и она вольна идти куда глаза глядят, Ц все это до
лжен услышать читатель в ее голосе, когда она говорит «Бонтроп», и должен
еще прибавить для полноты картины, что и для него самого оно означало Ц в
от тут уже мистика Ц отъединение, и замкнутость, и бестелесное хождение
по палубе брига в бездонных морях.
Через несколько часов смерти вдруг сойка вскрикивала: «Шелмердин!» Ц и
она наклонялась, срывала один из тех осенних крокусов, которые для иных о
значают просто «крокус», и только, и вместе с сойкиным пером, синевой свер
ху-вниз просверкнувшим в буках, прятала у себя за пазухой. Потом она звала
: «Шелмердин!» Ц и слово, прострелив лес, разило его на месте, там, где он си
дел, сооружая модели из травы и улиточных раковин. Он видел ее, слышал, как
она идет к нему с крокусом и сойкиным пером за пазухой, и кричал: «Орландо!
» Ц и это значило (тут не следует забывать, что, когда яркие краски, синяя с
желтой например, смешиваются у нас в мыслях, часть их счищается к нам на сл
ова) сперва, что гнутся и качаются папоротники, словно сквозь них пробива
ется что-то; и это оказывается затем кораблем под всеми парусами, вздымаю
щимся, опадающим, заваливающимся сонно, словно перед ним простирается це
лый год незакатного лета; и корабль близится, зыбко покачиваясь, гордо и п
раздно, взлетает на гребне волны, падает в лощину другой, и уже он стоит на
д тобою (а ты сидишь в своей утлой лодчонке и смотришь, и смотришь), и все пар
уса трепещут и вдруг Ц что это? Ц падают грудой на палубу Ц вот как Орла
ндо сейчас падала рядом с ним на траву. Восемь или девять дней прошли таки
м образом, на десятый день, а именно 26 октября, Орландо лежала в папоротник
е, а Шелмердин декламировал Шелли (которого все сочинения знал он наизус
ть), когда лист, лениво начавший падение с верхушки бука, вдруг стремитель
но охлестнул ноги Орландо. За ним последовал второй лист и третий. Орланд
о вздрогнула и побледнела. Это был ветер. Шелмердин Ц но сейчас уместней
его назвать Бонтро-пом Ц вскочил на ноги. Ц Ветер! Ц крикнул он.
И вместе они бросились через лес (ветер на бегу облеплял их листьями), на б
ольшой двор, дальше, малыми дворами, и слуги ошарашенно бросали кто швабр
у, кто скалку и кидались им вслед, и вот добежали до часовни, и стали зажига
ть свечи, и кто-то скамью опрокинул, кто-то свечу, наоборот, по ошибке задул
. Звонили в колокола. Созывали людей. Наконец явился мистер Даппер, на ходу
надевая епитрахиль и спрашивая, где требник. Ему сунули молитвенник кор
олевы Марии, он поискал-поискал, второпях листая страницы, и сказал: «Марм
адьюк Бонтроп Шелмердин и леди Орландо, станьте на колени»; и они стали, и
темнели, светлели, светлели, темнели, когда свет и тень врывались по очере
ди в витражи, и сквозь грохот несчетных дверей, словно одну о другую колот
или медные плошки, то слабо, то истошно рыдал орган, и мистер Даппер, уже ст
аренький старичок, пытался перекричать грохот, но его не было слышно, и по
том на мгновение все затаилось, и три слова, кажется «смерть не разлучит»,
отчеканились в тишине, и все дворовые протиснулись в дверь, с кнутами и с г
раблями, и кое-кто подпевал, кое-кто молился, а потом птица забилась о стек
ло, и грянул гром, и никто не расслышал, когда было сказано «да убоится», и н
е разглядел ничего, кроме золотистого сполоха, когда из рук в руки переда
валось кольцо. Все смешалось, все ходуном ходило. И они поднялись с колен,
и ревел орган, играли молнии, хлестал ливень, и леди Орландо, в легоньком п
латьице, с кольцом на пальце, выбежала во двор и придержала раскачивающе
еся стремя (конь был взнуздан, и пена была на боках), помогая супругу вскоч
ить в седло, и он вскочил одним махом, и конь поскакал прочь, и Орландо крич
ала вслед: «Мармадьюк Бонтроп Шелмердин!» Ц и он отвечал ей: «Орландо!» Ц
и слова эти ястребами кружили меж звонниц, выше, выше, дальше, дальше, быст
рей и быстрей кружили они, пока не разбились и не хлынули ливнем осколков
на землю; и она пошла в комнаты.

ГЛАВА 6

Орландо вошла в дом. Все было тихо. Все спокойно. Были чернила, было перо, бы
л черновик ее стихов Ц дань вечности, прерванная на полуслове. Когда Бас
кет и Бартоломью прервали ее тогда с этой своей чайной посудой, она как ра
з собиралась сказать Ц ничего не меняется. И вот за три с половиной секун
ды все изменилось: она сломала лодыжку, влюбилась, вышла замуж за Шелмерд
ина.
Обручальное кольцо на пальце служило тому порукой. Конечно, она надела е
го сама, до того еще, как встретилась с Шелмердином, но что тогда от него бы
ло проку? А сейчас она вертела и вертела кольцо, в суеверном благоговении,
бережно, боясь, как бы оно вдруг не соскользнуло.
Ц Обручальные кольца носят на безымянном пальце левой руки, Ц сказала
она тоном затверживающего урок дитяти, Ц чтобы от него был какой-нибудь
прок.
Она произнесла это громко и, пожалуй, торжественней, чем было у нее заведе
но, будто хотела, чтобы кто-нибудь, чьим мнением она дорожит, мог ее подслу
шать. Да, вот наконец она и собралась с мыслями, и пора было призадуматься
о том, как согласуется ее поведение с духом времени. Как посмотрят на ее об
ручение с Шелмердином, на ее замужество? Она нуждалась в одобрении века. К
онечно, теперь она в своей тарелке. Палец, с той самой ночи на болоте, совсе
м почти не свербит. И однако Ц она не могла отрицать Ц кой-какие сомнени
я у нее оставались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80