но она начала догадыват
ься, что женщину должно коробить, когда мужчина расчувствуется в ее прис
утствии, и ее покоробило.
Эрцгерцог извинился. Он несколько овладел собой и объявил, что сейчас ее
оставит, но назавтра вернется за ответом.
Был вторник. Он вернулся в среду; он вернулся в четверг, в пятницу и в суббо
ту. Правда, каждый визит начинался, продолжался и заключался объяснениям
и в любви, но они оставляли достаточно времени для пауз. Орландо и эрцгерц
ог сидели по разным сторонам камина; время от времени он обрушивал щипцы
или совок, и Орландо их подбирала. Потом эрцгерцог вспоминал, как он в Швец
ии подстрелил оленя, и Орландо интересовалась, большой ли был олень, и эрц
герцог отвечал, что нет, не такой большой, как тот, которого он подстрелил
в Норвегии; потом Орландо спрашивала, не случалось ли ему стрелять тигра,
и эрцгерцог отвечал, что он застрелил альбатроса, и Орландо спрашивала (н
е вполне успешно подавляя зевок), был ли этот альбатрос со слона или меньш
е, и эрцгерцог отвечал… что-то вполне разумное, конечно, но Орландо не слы
шала, потому что смотрела на свой письменный стол, в окно, на дверь. После ч
его эрцгерцог говорил: «Я вас обожаю» Ц в тот самый миг, когда Орландо гов
орила: «Поглядите, кажется, накрапывает», и оба ужасно смущались, краснел
и до корней волос, и ни один не мог придумать, что сказать дальше. Орландо с
овершенно истощила свою изобретательность, просто не знала, о чем еще го
ворить, и, не вспомни она об игре под названием муха-мушка, на которой можн
о проиграть очень большие суммы денег, почти не затрачивая при этом умст
венных способностей, ей в конце концов пришлось бы, вероятно, выйти замуж
за эрцгерцога, потому что, как иначе от него отделаться, она не постигала.
С помощью же этого весьма нехитрого средства, требующего лишь трех кусоч
ков сахара и известного числа мух, удавалось преодолевать трудности бес
еды и избегать необходимости брака. Теперь эрцгерцог ставил пятьсот фун
тов против шестипенсовика Орландо, что вот эта муха сядет вот на тот кусо
к сахара, а не на этот. Иногда, таким образом, они с самого утра и до обеда на
блюдали, как мухи, перебарывая естественную для зимней поры апатию, част
о битый час кружили под потолком, покуда какая-нибудь изящная навозница
не делала свой выбор и не определяла исход пари. Много сотен фунтов переш
ло из рук в руки в этой игре, которая была во всех отношениях ничуть не хуж
е скачек, как утверждал азартный эрцгерцог, клявшийся в нее играть до кон
ца своих дней. Но Орландо скоро заскучала.
«Что толку быть прекрасной женщиной во цвете лет, Ц спрашивала себя Орл
андо, Ц если я каждое утро должна убивать на то, чтоб следить за навозным
и мухами с каким-то эрцгерцогом?»
От самого вида сахара ее уже мутило; ее тошнило от мух. Тут, догадывалась о
на, безусловно должен быть какой-то приличный выход, но, недостаточно еще
поднаторев в приемах своего пола и не имея возможности двинуть человека
кулаком по черепу или вспороть ему брюхо рапирой, она не придумала лучше
го способа, чем следующий. Она ловила навозную муху, мягко лишала жизни (му
ха и без того была сонная, иначе любовь к бессловесным тварям никогда бы н
е позволила этого Орландо) и с помощью капли гуммиарабика прикрепляла к
кусочку сахара. Пока эрцгерцог смотрел в j потолок, она ловко подсовывала
этот кусочек вместо того, на который делала ставку, и с криком «Муха-мушка
!» объявляла, что выиграла. Расчет у нее был тот, что эрцгерцог, достаточно
осведомленный в спорте и скачках, разоблачит жульничество и, поскольку о
бман в мушку Ц гнуснейшее из преступлений, за которое во все времена изг
оняли из человеческого общества Ц вон, в джунгли, к обезьянам, Ц у него, н
адеялась Орландо, достанет мужественности порвать с нею навсегда. Но она
недооценила благородную простоту добрейшего вельможи. Он плохо разбир
ался в мухах. Мертвой мухи он не отличал от живой. Она двадцать раз сыграла
с ним эту шутку, и он ей переплатил больше 17 250 фунтов (что на наши деньги сос
тавляет 40 885 фунтов, 6 шиллингов и 8 пенсов), пока Орландо не обнаглела до тако
й степени, что даже он не мог не заметить подлога. Когда он наконец понял в
сю правду, разразилась мучительная сцена. Эрцгерцог вытянулся во весь св
ой могучий рост. Он побагровел. Слезы, одна за другой, стекали по его щекам.
То, что она выиграла у него целое состояние, Ц пустяки, ради Бога, на здоро
вье; она обманула его Ц вот что плохо, ему больно думать, что она на это спо
собна; но главное Ц она жульничает в мушку. Любить женщину, которая жульн
ичает в игре, сказал он, невозможно. Тут он совсем потерялся. Хорошо еще, ск
азал он, несколько оправясь, дело обошлось без свидетелей. Она ^e, сказал он,
всего-навсего женщина. Короче говоря, он уже собирался пойти на попятный,
простить ее от полноты сердца и просить ее, чтобы простила ему несдержан
ность речей, но она пресекла его попытки и, едва он склонил перед ней свою
гордую голову, сунула ему за шиворот небольшую жабу.
Справедливости ради следует упомянуть, что она бы в тысячу раз охотней п
рименила рапиру. Жабы слишком липкие, чтоб держать их за пазухой все утро.
Но если рапира запрещена, приходится пользоваться жабами. Вдобавок жабы
в сочетании с хохотом могут преуспеть там, где бессильна холодная сталь.
Она хохотала. Эрцгерцог покраснел. Она хохотала. Эрцгерцог разразился пр
оклятьями. Она хохотала. Эрцгерцог хлопнул дверью.
Ц Слава тебе, Господи! Ц все еще хохоча, крикнула Орландо. Она слышала, ка
к на большой скорости мчат по аллее дрожки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80