Тут она закурила маниль
скую сигару (привычка, вывезенная с Востока) и раскрыла молитвенник.
То был томик, переплетенный в шитый золотом бархат, который Мария, короле
ва Шотландская, держала в руках на эшафоте, и доверчивый глаз еще угадыва
л темное пятно, оставленное, говорили, каплей королевской крови. Но какие
благочестивые мысли будило оно в Орландо, какие злые страсти убаюкивало,
Ц кто же скажет, зная, что из всех встреч людских встречи с божеством Ц с
амые непостижимые? Романисты, поэты, историки Ц все топчутся под этой дв
ерью; да и сам верующий едва ли вам ее приоткроет, ибо разве он более други
х готов к смерти или спешит раздать свое имущество? Не держит ли он ничуть
не меньше горничных и лошадей, чем другие? Что не мешает ему придерживать
ся веры, которая, он говорит, доказывает суетность всех благ земных, а смер
ть делает желанной. Молитвенник королевы, помимо кровавого пятна, хранил
локон ее волос и крошки пирога; Орландо прибавила к этим сувенирам еще и т
абачные разводы; она покуривала, читала, и вся эта смесь Ц локон, кровавое
пятно, пирог, табак Ц ее настраивала на высокий лад, и лицо обретало впол
не приличное обстоятельствам смиренное выражение, хотя, кажется, она не
имела никаких отношений с обычным Богом. Нет, однако, ничего надменней, не
т ничего пошлей, чем утверждать, что имеется лишь один Бог и лишь одна рели
гия, а именно исповедуемая говорящим. У Орландо, кажется, была собственна
я вера. Со всем религиозным пылом она рассуждала сейчас о своих грехах и с
лабостях, вкравшихся в душу. Буква «С», рассуждала она, сущий змей в садах
поэтова рая. Как ни старалась она их избегнуть, эти зловредные свистящие
рептилии заполнили первые строфы «Дуба». Но что «С»? «С» Ц пустяки в срав
нении с окончанием «ащий». Причастие настоящего времени Ц это просто дь
явол собственной персоной, думала Орландо (раз уж мы в таком месте, где нел
ьзя не верить в дьявола). Избегать же искушений Ц первейший долг поэта, за
ключила она, ведь раз путь в душу лежит через ухо, значит, и поэзия может ве
рнее совратить и разрушить, чем пушечный порох и блуд. Служение поэта Ц с
амое высокое служение, продолжала она рассуждать. Слова его поражают цел
ь, когда другие летят мимо. Глупая песенка Шекспира больше помогает отве
рженным и нищим, чем все на свете проповедники и филантропы. Никакого вре
мени, никаких усилий не жалко, лишь бы приладить передаточные средства к
нашим идеям. Надо обрабатывать слово до тех пор, пока не сделается тончай
шей оболочкой мысли. Мысли божественны… Короче говоря, совершенно очеви
дно, что она вернулась в границы собственной религии, которые время лишь
укрепило в ее отсутствие, и теперь стремительно набиралась нетерпимост
и.
«Я расту», Ц подумала она, взяв наконец свечу. Ц Я расстаюсь с иллюзиями,
Ц сказала она, захлопнув молитвенник королевы Марии, Ц быть может, что
б набраться новых. Ц И она спустилась к гробам, где лежали кости ее предк
ов.
Но даже кости предков Ц сэра Майлза, сэра Джерваса и прочих Ц что-то утр
атили в ее глазах с тех пор, как Рустум Эль Сади махнул тогда рукой на азиа
тской горе. Каким-то образом тот факт, что всего каких-нибудь триста Ц че
тыреста лет тому назад эти скелеты были людьми и не хуже современных выс
кочек стремились к месту под солнцем, которого и добивались, стяжая дома
и титулы, ленты и подвязки, как оно выскочкам положено, тогда как поэты, лю
ди высокого духа и образования, предпочитали одиночество и тишину, за ка
ковое предпочтение теперь и расплачиваются нищетой, выкликают газеты н
а Стрэнде или пасут овец в лугах, Ц каким-то образом факт этот был ей прот
ивен. Она вспомнила о египетских пирамидах, о том, какие кости лежат под ни
ми, покуда она торчит в своем склепе; и просторные, пустые горы над Мраморн
ым морем на миг ей показались более уютным пристанищем, чем огромный зам
ок, где у каждой постели есть одеяло и серебряная крышка у каждого серебр
яного блюда.
«Я расту, Ц думала она, взяв свечу. Ц Я теряю иллюзии, но, быть может, обрет
у новые». И она отправилась длинной галереей к своей спальне. Да, это будет
, конечно, нелегко. Зато как интересно, как увлекательно, думала она, вытяг
ивая ноги перед камином (поблизости не было матросов) и наблюдая свое соб
ственное продвижение как бы среди высоких зданий Ц свое собственное пр
одвижение по прошлым дням.
Как мальчиком любила она звук, непроизвольный взрыв вокабул считая поэз
ией самой! Потом Ц наверное, из-за Саши, из-за разочарования Ц в высокое б
езумство упала капля черноты, и порывистость обернулась скучливой лень
ю. В душе открылись темные, запутанные закоулки, и, чтобы их обшарить, пона
добился светильник; стихи уж не годились, в ход шла проза; она вспомнила, к
ак зачитывалась этим доктором из Норвича, Брауном, его книга и сейчас у не
е под рукой. Тут, в тиши, после эпизода с Грином она поклялась воспитать в с
ебе Ц да не сразу дело делается, на это века уходят Ц дух сопротивления.
«Что хочу, то и пишу», Ц сказала она себе и намарала двадцать шесть томов.
Но вот после всех странствий, приключений, глубоких раздумий, превращени
й туда-сюда она еще не полностью сложилась. Что готовит ей будущее Ц Бог
весть. Она меняется непрестанно, и это может продолжаться вечно. Бастион
ы мысли, навыки, казавшиеся незыблемее каменных твердынь, рассеиваются,
как дым, от малейшего прикосновения чужого ума, обнаруживая голое небо, п
рохладное мерцание звезд. Тут она подошла к окну и, несмотря на холод, его
отворила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80