- Что случилось? - спросил Саша, придерживая его за плечо. - Петр?
Петр провел растопыренными пальцами по волосам и уперся рукой в
колени.
- Боже мой, - пробормотал он. - Она...
- Кто "она"? - У Саши было смертельное предчувствие, что имел в виду
Петр под этим самым "она". Он еще сильнее начал трясти его, чтобы тот
освободился от сна. - Ивешка? Петр, это была Ивешка?
Петр кивнул, стараясь положить голову на руку, и остался в этой позе,
как если бы сидеть и дышать было все, на что он был способен в данный
момент.
Саша подобрал одеяла и набросил их ему на плечи. Он не решался
оставить Петра ни на минуту, учитывая, что по одну сторону от них был лес,
а по другую вода, которые являлись источниками самой настоящей опасности,
но он тем не менее быстро сбегал в кладовку и вернулся назад с печкой в
руках. Затем появились дрова, таган, а вскоре и занялся огонь, вполне
достаточный, чтобы хоть как-то обогреть Петра и получить хоть чашку
горячего чая. Тем временем, он дал Петру глоток водки, но руки, до которых
он дотронулся при этом, оставались по-прежнему ледяными.
- И что же она сделала? - спросил Саша, стараясь не пролить чашку,
которую он едва ли не вливал Петру в рот.
Петр сделал глоток, покачал головой и протянул чашку назад, стараясь
удерживать сползающие одеяла. Неожиданно его бросило в дрожь, он согнулся
чуть ли не вдвое, и было ясно, что сейчас он не имеет никакого желания
говорить о произошедшем.
- А где же учитель Ууламетс? - продолжал настаивать Саша. - Петр,
упаси Господь, если с ним случилась беда! Скажи мне! Скажи мне все, что ты
знаешь! Она сказала, где он?
- Я не знаю, - сказал Петр, лязгая зубами. - Я не знаю. Она потеряла
его...
- Она сказала это? - Петр лишь затряс головой и опустил ее на руку.
Саша вздул огонь посильнее, насколько позволяла печь и как могла выдержать
палуба. Сейчас все его внимание было направлено на то, чтобы отогреть
Петра, и он суетился так, что вскоре сам почувствовал головокружение,
когда в очередной раз бегал в кладовку за медом, чтобы присоединить его к
чашке горячего чая, который только что заварил для него.
Петр пил очень медленно, стараясь отогреть о чашку руки, и Саше даже
казалось, что из того, что он сделал, именно это помогало Петру больше
всего.
- Извини меня, - сказал Петр, когда выпил чай почти наполовину. - Я
так и не знаю, почему мы остались живы этим утром. - Он потрогал свой
затылок и скорчил гримасу. - Вот напасть на мою голову, нельзя
дотронуться. Я, должно быть, шел...
- Она была одна?
- Думаю, что да. Но не помню точно. Просто не могу вспомнить. Извини,
от меня было очень мало проку.
- Это не твоя ошибка, Петр. А она сказала что-нибудь?
- Она вновь была в виде призрака. - Петр выглядел так, будто только
что понял, что совсем не он произнес эти слова. - Она больше не пугала,
она не чувствовала... гнева, она была очень обеспокоена. Она была не в
себе. Боже мой, я не знаю... это было похоже на то как уже было раньше:
она хотела вернуться и не могла. Я не могу сказать почему, и не смотри на
меня такими глазами!
Саша покачал головой. Он понимал, что для Петра было очень трудно
вести разговор о понятиях, затрагивающих область чувства. Петр всегда
хотел потрогать все руками, прежде чем поверить во что-то.
- Я ничего не делаю, - сказал Саша. - Тебе надо было бы разбудить
меня.
- У меня было желание разбудить тебя. Боже мой, я так и не знаю, что
же происходит...
Саша подхватил Петра за руку и крепко держал ее, чтобы тот вспомнил
хоть что-нибудь, потому что Петр, попав в беду, тем не менее отдавал себе
полный отчет о происходящем, и, разумеется, хотя бы частично должен был
знать, что именно произошло с ним, в чем и заключалась самая ужасная часть
происходящего.
- Послушай, - сказал Саша, как можно более серьезно и твердо. - Я
сейчас приготовлю тебе еще чаю, а ты отдыхай. Может быть, тем временем,
объявится Ууламетс. - Но он всем сердцем чувствовал, что Ууламетс не
придет, что они остались теперь одни в этой лодке, а ветер, такой, как
поднялся сегодня утром, будет все время прибивать лодку к берегу, не давая
никакой надежды отчалить, прямо в противовес всем его желаниям, но если
ветер даже и переменится, то он очень сомневался, что ему удастся провести
лодку по реке, потому что что-то гораздо более сильное, если говорить о
колдовстве, чем водяной, имело совершенно другие намерения.

На завтрак у них была рыба, которую Петр помогал ловить, но он
мгновенно потерял аппетит, когда они почистили и приготовили ее.
- Запах, - объяснил он. - Она пахнет речной водой.
И несколько раз в течение утра, когда Саша наблюдал за Петром, тот
внимательно вглядывался в лес, просто смотрел туда, пропадая где-то в
собственных мыслях, а возможно и где-то еще.
Ветер, начавшийся с раннего утра, устойчиво дул с запада, и лодка
постоянно поднималась на волне и терлась о свисающие с берега ветки. Саша
взглянул на оставшиеся припасы и не мог приложить ума, как сделать так,
чтобы они перестали таять. У них, в основном, оставалась репа, рыба и
мука.
Он сделал оладьи. Петр согласился съесть их и выпить чаю с медом и
сушеными ягодами.
И вновь, когда Саша чистил печку и выбрасывал золу, он оглянулся и
увидел, что Петр стоит у поручней и не отрываясь смотрит на деревья. А
когда он заметил, что тому лучше перейти поближе к середине лодки, то
услышал в ответ:
- Я не думаю, что мы покинем этот берег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165