Он протянул свою руку: это движение было равносильно перемещению
тяжелого груза, поэтому-то он и решил, что Саша не одобрил этого шага. Но
они были слишком строги по отношению к этой девочке, даже и сам Саша,
пытаясь, несомненно, защитить его, но она явно не заслужила этого.
- Ивешка, - сказал он, направляясь в ее сторону и делая ей знак
приблизиться - вряд ли кто-нибудь рискнул взять ее за руку - к той части
поляны, где стоял он, и где ни Саша, ни Ууламетс не могли им помешать в
данный момент. - Твой отец очень расстроен, и все мы очень хотим помочь
тебе. Вот и все. Ты знаешь, что я хочу, правда?
- Но ты не можешь! - Отдельные ее части вновь стали таять в воздухе.
- Отпусти меня!
- Но куда? Куда ты можешь пойти? К этому чудовищу? Поверь
собственному отцу... - Боже мой, он сам не верил, что мог произносить эти
слова: - Ведь он не дурак. Если и ты, и он, и Саша объедините свои усилия
над тем, что ты хочешь, может быть, тогда...
- Я не могу! - закричала она. - Я не могу, и ты не можешь верить мне,
Петр, ты особенно не можешь верить мне, а я не хочу причинять тебе
никакого вреда...
- Хорошо, в таком случае, скажи, у тебя есть сердце?
- Не смей говорить об этом! Не верь этому!
- Сдается мне, что ты придаешь большое значение слишком многому. Если
бы ты, на самом деле, хотела вернуть его назад... разве ты не смогла бы
просто пожелать об этом?
- Нет, я не могу, я не могу!
- Остановись! - сказал он, и кусочки облака, которые начали было
отлетать в сторону, заколебались в нерешительности, словно вздымающаяся на
ветру осенняя паутина, и разом осели, образуя ее законченный облик. - Вот
так-то лучше. Бога ради, не делай этого. Что происходит с тобой?
- Я устала, Петр, и я хочу уйти. Пожалуйста, сделай так, чтобы мой
отец отпустил меня...
- Но куда же ты пойдешь?
Она медленно покачала головой, выражая явное страдание.
- Вернешься назад в эту пещеру? - спросил он.
- Просто... уйду. Уйду туда, где люди не будут заставлять меня быть
чем-то, подобным их желаниям! Петр, останови их... пожалуйста, останови
их.
Он почувствовал эту муку, как удар, нацеленный прямо в него, и
задумался над этим. Он припомнил глиняную чашку и ощутил даже смятение в
своем сердце, которое начало биться, словно хотело вырваться сквозь ребра,
но не подал вида, и, глядя ей прямо в глаза, сказал как можно спокойней:
- Что же это происходит, Вешка? Ты не хочешь, на самом деле, никуда
уходить, ты определенно не хочешь причинять мне никакого вреда...
- Ты не знаешь меня! Замолчи! Замолчи!
- Я ведь не какой-то неудачник, ты знаешь это. И я непременно
выставлю себя против Кави Черневога.
- Пожалуйста!
Странное чувство охватило его, будто он, как и прежде, коротал время
за разговором с дамой на глазах у ее собственного родителя, зная при этом,
что жизнь ее была поставлена на карту. Но он призвал на помощь весь свой
такт и свое обаяние, чтобы улыбаться ей, в тот момент когда он изо всех
сил желал, чтобы Кави Черневог испытал в полной мере все то зло, которое
он причинил ей.
- Здесь нет ничего, что могло бы быть выше твоего понимания. Ты
должна только поверить в это, не так ли? Саша говорит, что именно так это
и происходит. Этот парень мог обмануть тебя лишь один раз, а теперь ты
знаешь все гораздо лучше, ведь ты уже не такая молодая, как была тогда, ты
больше не глупенькая девочка, и если ты не хочешь, чтобы люди навязывали
тебе свою волю, Вешка, то, ради Бога, не надо говорить о том, что для
этого ты должна бежать туда, где он может вновь прибрать тебя к рукам,
когда ты окажешься одна.
- Отпусти меня!
- Но ведь ты не глупенькая, девочка, не делай этого. Ивешка!
Его не покидало сильное леденящее душу ощущение, что было что-то еще,
наблюдавшее за ним, пока он так резко разговаривал с ней: она вздрогнула и
протянула иллюзорные очертания рук, все движение напоминало скорее
неожиданный порыв дыма, который слегка коснулся его глаз.
- Петр, ведь я очень опасна, я не раздумываю, когда я начинаю
увядать... Я не думаю ни о чем...
- Твой отец надеется, что сможет вернуть тебя назад.
- Он не сможет!
- Так, значит, у нас нет выбора? В зависимости от того, вернет ли
тебя твой папа назад, или он не сможет сделать этого, в первом случае мы
уходим отсюда, а в другом - мы все погибаем, потому что когда ты начнешь
увядать, ты права, ты действительно не сможешь оставить нас одних, ни
здесь, в лесу, ни там, дома. Сдается мне, что ты поступила бы гораздо
лучше, если бы перестала спорить с нами, на самом деле, черт возьми,
кажется лучше, если бы ты не убегала никуда...
- Я убью тебя! - завопила она. - Я не хочу этого, но я убью...
- Разумеется, убьешь, если будешь продолжать в том же духе. Ведь ты
колдунья, и у тебя есть сила либо сделать это, либо не сделать, верно? И,
конечно, больше, чем у меня.
Она закрыла глаза, сжала свои руки и кивнула, оставляя чуть
прикрытыми губы, и в тот же момент все куски воздушной мозаики,
составлявшие ее облик, вернулись назад, словно тонкие шелковые нити,
искусно сотканные пауком, и заполнили все ее черты.
Боже мой, сколь опасно, и сколь отпугивающе выглядело это, так, что
Саша, например, обязательно бы испугался, не столько за себя, сколько за
что-нибудь еще.
Но, полубезумец по природе, в чем мог поклясться хозяин любого
постоялого двора в Воджводе, Петр, выгнув бровь, улыбался, глядя на нее,
чему он научился в незапамятные времена и частенько использовал как
наикратчайший путь к женскому сердцу, сколь бы крепко и надежно оно не
охранялось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165