И, возможно, то же самое
можно было сказать и по поводу их возвращения из этого леса, что также
весьма интересовало его.
Итак, он вытер нос, подложил руку под подбородок и закрыл глаза,
терпеливо ожидая в надежде, что во всех действиях старика большого вреда
для Саши не будет.
Так что же все-таки он делает? Он мысленно расспрашивал об этом
Ивешку, но она посылала ему, если вообще что-то посылала, только ощущения,
которые окончательно расстроили его желудок.
Но ведь опасность всегда возможна. Малыш так до сих пор и не
вернулся. Вокруг них бродят и водяные, и лешие, и он на себе испытал
дыхание смерти, когда был уже почти в могиле, из которой его вытащил
Ууламетс, как божился Саша...
Вот таким образом он намеревался поступить и с Ивешкой.
Во всяком случае, это, возможно, и ободряло. Ему было интересно,
знала ли об этом что-нибудь Ивешка. Он все еще сопротивлялся верить этому,
с одной стороны, но при этом, с другой стороны, хотел верить ради Ивешки.
Теперь Ууламетс приступил к своему дьявольскому монотонному пению,
негромко подыгрывая на трубке, в результате чего рождался звук, который по
крайней мере должен был бросить в дрожь даже мертвые кости. Петр время от
времени чуть приоткрывал глаза, чтобы проверить, как продвигались дела,
иногда ему даже хотелось спросить, что именно здесь предполагается
сделать, и с еще более жгучим интересом он задал бы вопрос о том, есть ли
хоть один шанс, что это немедленно поможет Ивешке...
Но старик никогда не был расположен отвечать на вежливые вопросы, и
вполне определенно, что сейчас он вряд ли был способен на вежливый ответ.
Сам же он, припомнив последний похожий случай, где были задействованы и
горшок с солью, и водяной, и Ууламетс, в полузабытье проклинающий себя на
берегу реки, очень осторожно передвинул меч около себя, чтобы тот лежал
поудобней, поклявшись себе, что если вновь произойдет подобный случай и в
результате Саше окажется в беде, то старик сполна ответит за это.
Он ненавидел это пенье, которое напомнило ему о той лихорадке,
которая заставляла метаться его мысли, когда Ууламетс проделывал какие-то
трюки с ножами... Боже мой! От этого дыма у него разболелась голова, и он
начал припоминать многое...
Он протер глаза, которые разъедало дымом, и подумал, что довольно
глупо сидеть в дыму со слезящимися глазами и испытывать жжение в носу, и
интересно знать, что было бы, попробуй он лишь двинуться, но...
Он собирался чихнуть.
Он безнадежно крепился, едва не задыхаясь. Но что-то внезапно
случилось: огонь сзади него резко полыхнул во все стороны, поднимая
ужасающий вихрь их мелких углей и золы, вместе с которым поднялись даже
отдельные листы из книги, а затем все это рухнуло вниз, на Ууламетса и
Сашу, обдавая их кусочками горящего мха. Он успел разглядеть это, пока
поворачивался, придерживая рукой меч и пытаясь подняться на ноги, чтобы
посмотреть, что именно случилось...
Чтобы увидеть незваного гостя, напоминавшего скорее призрака,
стоящего прямо перед Ивешкой, принимавшего то облик женщины, то похожего
на полусгнивший женский скелет с остатками земли на почерневших костях.
- Вот так, так, - произнесло загадочное виденье, если можно было
подумать, что оно может говорить, потому что в каждое очередное мгновенье
каждый мог видеть перед собой лишь одни кости, и взглянуло на них, хотя в
его мерцающем каждое мгновенье облике и не было никаких глаз, - вот так,
так, мой любимый муж... Я подумала, что это был твой голос.

26
Саша смотрел во все глаза на ужасное существо, которое они подняли из
земли, и был не в состоянии понять, в чем именно заключалась ошибка. Ему
лишь было ясно, что все вышло не так, что дело приняло до смертельного
опасный и неправильный оборот, о чем он мог судить и по проносившимся в
воздухе, холодным как стальной клинок, напряжениям злой воли.
Восставшее из праха существо назвало Ууламетса мужем. И с точно таким
же смертельным скрежетом добавило:
- А это должно быть, моя дочь.
Ивешка в ужасе взглянула на призрак, а Петр...
- То-то и оно, - сказал Петр. - То-то и оно. Может быть, хватит с нас
этих слепых попыток и блужданий в темноте? Сделайте вы, ради Бога,
что-нибудь с этими горшочками, и отправьте этого идола туда, откуда он
явился...
- Теперь уже слишком поздно, - проскрипело существо, видимо
недовольное тем, что на костях не видна дьявольская усмешка, и посмотрело
на Петра с таким вниманием, что Саше пришлось выпустить весь запас
внутренних сил для того, чтобы уберечь его...
Но в результате все внимание призрака теперь было обращено в его
сторону, куда был обращен и неторопливый, осторожный взгляд, напоминающий
взгляд змеи. Он чувствовал этот взгляд, чувствовал, как по коже ползли
мурашки, как от этого путались и сбивались мысли.
- Драга! - очень резко произнес Ууламетс, а ворон взлетел вверх с
пронзительным криком, а затем будто раненый опустился вниз, в то время как
Ивешка стояла все на том же месте, теряя одну за одной нити воздушной
паутины, уносимой ветром, который словно вырвался из подземелья.
- Испугался? - спросил призрак. - Чувствуешь вину?.. Что он наговорил
тебе, дочь моя? Что я просто-напросто бросила тебя? У меня не было выбора.
- Ни чувства меры, ни угрызений совести! - сказал Ууламетс, поднимая
свой посох, отгоняя ее прочь. - Ивешка, не верь ничему, что бы ни говорила
эта воровка, эта змея.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165