Рука по-прежнему болела, и теперь он уже не знал, какая из полученных ран
была тому причиной. Он сжал руку в кулак и взглянул на нее, как бы пытаясь
убедить себя, не теряя надежды, что причиной этой боли была именно
последняя из них. Но он ощущал знакомый холодок, сопровождавший эту боль,
словно кто-то резал его руку острым куском льда. Боль ощущалась с тыльной
стороны ладони, и ему это очень не нравилось.
Это ощущение еще больше пугало его, когда он вглядывался в лесную
даль.
Так значит, это исходило все-таки оттуда. В этом не было ничего
нового, и меньше всего для него, и от этого он чувствовал себя обреченным,
а его мрачное настроение не проходило. Но он упрямо продолжал все так же
стоять, напоминая себе, что ему удавалось справляться с этим до сих пор, и
размышляя о том, что, может быть, если он мог бы обнаружить источник этих
злоключений в пределах своей досягаемости, то мог оказать всем большую
услугу. Затем с каким-то оцепенением, вызванным чувством досады, он
вспомнил про меч, лежащий около пенька по другую сторону костра, которым
он, на самом деле, немедленно должен был бы воспользоваться в виду
надвигающейся угрозы...
Он сделал шаг назад, и словно ступил в вязкую грязь. Следующий было
сделать еще труднее: он с напряжением думал о том, почему он вообще решил
пойти к пеньку, и последняя мысль, с безнадежностью промелькнувшая, у него
заключала в себе лишь страх перед чем-то, окружающим их, и необходимость
предупредить об этом Сашу.
Но Ивешка настаивала, он чувствовал и это, чтобы поговорить с ним о
чем-то, а в результате и то, и другое только еще больше запутывало его. Он
остановился, окончательно позабыв, куда и зачем собирался идти, что
собирался сказать, кроме ощущения, что Ивешка опьяняла и дурманила его
рассудок...
Около его ноги что-то рычало и дергало за сапог. Он завопил, сделал
полуоборота, чтобы сохранить равновесие и зашатался, в тот момент, когда
Малыш, продолжая рычать, свалил его с ног, в одно мгновенье становясь
размером с доброго волка или даже медведя, когда он оказался стоящим над
ним. Он пронзительно закричал, пытаясь выбраться из-под него, и
почувствовал, как что-то ухватило его за ногу, причиняя боль, а Малыш с
рычаньем переступил через него и бросился в этом направлении.
- Ну, хватит! - сказал Ууламетс, и Петр выполз на твердую землю,
поглядывая назад, на опушку леса. Ворон пронзительно каркал, Малыш исчез в
лесной чаще. - Иди сюда! - приказал Ууламетс, и что-то пронеслось сквозь
лес, слегка раскачивая освещенные отблесками костра макушки кустов.
Малыш вновь запрыгал у ног Петра, будучи все еще размером с собаку,
тяжело дыша, угрожающе скаля зубы и принюхиваясь к тому, что находилось по
другую сторону его сапог, на коже одного из которых остались свежие
царапины.
- С тобой все хорошо? - спросил его Саша, чуть вздрагивая и стараясь
придержать его за руку. Но Петр все еще продолжал смотреть прямо на Малыша
и только сейчас понял, к своему замешательству, что, на самом деле, он
спасал кувшин с водкой и при падении на землю разбил лишь только
собственный локоть.
Он отшвырнул его. Он упал, даже не треснув, в ближайших кустах, что
само по себе показалось ему последним оскорблением. Он все еще
сопротивлялся Саше, который хотел поднять его, сгибая собственные ноги и
стараясь встать без чьей либо помощи.
- Что-то слишком много наобещал твой коварный змееподобный сосед, -
проворчал Петр в сторону Ууламетса, который подошел, чтобы повнимательней
рассмотреть его, и взглянул на Сашу, который протягивал ему кувшин, но на
мгновенье отвернулся от него, бросив угрюмый взгляд на Ууламетса. - Ведь
он, кажется, обещал не обижать твоих друзей?
Ивешка была от них совсем близко, ее лицо казалось серым и
обеспокоенным.
- Со мной все хорошо, - почти выкрикнул он и даже выбросил вперед
руку, будто указывая себе самому дорогу к огню. - Со мной все хорошо, и
мне вовсе не нужен этот проклятый кувшин! Он проковылял к тому месту, где
около костра лежал его меч, раздумывая над тем, не взять ли его в руки да
не отправиться ли за водяным. Но он почему-то вдруг ощутил некоторое
смущение от этой мысли, полагая, что глупостью тут делу не поможешь. Он с
тяжелым чувством опустился на пенек около своего меча и поднял его,
продолжая хмуриться, когда подошедший Малыш положил свои лапы ему на
колено.
- Спасибо, - сказал Петр.
Затем подошел Саша и поставил на землю кувшин.
- Я полагаю, что мои желания насчет этого кувшина должны бы
выполниться, - сказал он очень тихо. - Он всего лишь не должен был
разбиться.
- Ты хочешь сказать, что я не смог бы освободиться от этой проклятой
вещи! Спасибо! Премного благодарен! А мне, выходит, хоть погибай!
- Мне очень жаль. Я просто постарался сохранить его целым. Ведь вот
что ты можешь сделать с вещами под влиянием собственных желаний. Они могут
отплатить тебе тем же...
Саша выглядел таким же бледным, как Ивешка. И винить его в чем-то
именно сейчас у него не было никаких намерений. Он покачал головой и потер
ушибленный локоть.
- Мы должны уходить отсюда, - сказал он. - Первое, что мы начнем
делать с утра, так это готовиться к возвращению на лодку...
- Это ничего не решает для нас, - раздался сзади них голос Ууламетса.
- И что же тогда ты можешь посоветовать? - спросил Петр, с
неожиданной, до жестокости, точностью вспоминая, как Ууламетс полагался на
клятвы водяного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165