А
Ууламетс задал следующий вопрос, сопровождая его новым ударом своего
посоха:
- Тогда кто же владеет им?
- Кави Черневог.
Посох Ууламетса опустился на спину водяного и продолжал удерживать
его, а старик взглянул в сторону Петра с выражением гнева и ужаса на лице.
Но этот взгляд миновал и Петра и стоящего рядом с ним Сашу.
- Это правда? - спросил старик, чтобы убедиться.
Ивешка молчала.
Гвиур же вдруг попытался ускользнуть в реку.
- Держи его! - закричал Петр, пытаясь, в меру своих возможностей,
остановить существо, но Ууламетс уже был тут как тут со своим посохом и
прижал его к земле, будто змею.
Оно в какой-то момент и оказалось змеей. Петр с тревогой наблюдал,
как оно билось и корчилось под тяжелым посохом.
- Поклянись! - приказал ему Ууламетс. - Поклянись, что поможешь нам!
- Я клянусь. - Теперь перед ними вновь был человек, или почти
человек: морщинистый, горбатый и извивающийся как змея, хватающий грязь
тонкими черными руками.
- Поклянись, что будешь появляться по моему приказу. Поклянись, что
будешь делать то, что я велю тебе. Поклянись, что никогда не будешь
обманывать меня и причинять вред мне и всем, кто окружает меня.
Старичок шипел, старичок извивался. Наконец он сказал:
- Я клянусь своим именем, а теперь отпусти меня.
Ууламетс убрал посох. Быстрее, чем мог уследить глаз, существо
вывернулось вдоль грязной лужи и исчезло в воде.
- Вот все и пропало, - печально пробормотал Петр, но Ууламетс тут же
произнес, обращаясь к реке: - Гвиур!
И в тот же миг огромная темная голова с недовольным видом поднялась
из воды недалеко от берега.
- Обернись! - закричал Саша и уже было побежал, чтобы схватить
старика за спину и защитить, но в это время Петр остановил его рукой и
удержал на месте.
Существо поднималось все выше и выше, поворачивая свою лоснящуюся
голову, с которой стекала вода, чтобы увидеть старика.
- Мои глаза болят от солнечного света, - сказал водяной глухим
голосом. - А соль - очень злая шутка, человек.
- Не пытайся торговаться со мной на этот счет, - сказал Ууламетс. -
Мне нужен Кави Черневог.
Гвиур опустился ниже, пытаясь укрыться в освещаемой рассветом воде,
пока не оказался на одном уровне с Ууламетсом.
- Проси меня о чем-нибудь, что я могу исполнить, - вновь заговорил
водяной. Его голос гудел как самая низкая гитарная струна. - Черневог
слишком могущественен. Он держит то, что ты хочешь. Ты можешь угрожать мне
солнечным светом, а он может запретить его. Так что же мне остается делать
в таком случае?
Голова вновь скрылась под водой, оставляя на поверхности водяные
вихри и пузыри.
- Гвиур! - в очередной раз позвал его Ууламетс.
Голова появилась вновь, не так далеко от прежнего места.
- Так ты должен помнить, - продолжал Ууламетс. - Повинуйся моим
приказам, ведь ты поклялся своим именем.
- Я так и сделаю, - сказал водяной и вновь скрылся в глубине. Черная
спина виднелась сквозь водную гладь. Она была очень длинная и быстро
удалялась вверх по реке.
Петр глубоко вздохнул и, согнув правую руку, опустил ее на рукоятку
меча, в то время как Ууламетс медленно поворачивался от реки.
- Возвращаемся домой, - сказал старик и, пройдя мимо них, взял за
руку Ивешку и повел ее впереди остальных по дорожке к дому.
Петр шел рядом с Сашей, вспоминая, что мальчик сделал для него, когда
спустился вниз с холма, хорошо понимая, как при этом рискует. Сейчас ему
хотелось обнять его рукой, как он нередко поступал с Дмитрием, черный Бог
его забери, или с Андреем или с Василием, ни одного из которых просто не
за что было благодарить.
Но подобное проявление привязанности было столь дешевым, и во всем
этом показном панибратстве не было ни единого жеста, который должен был бы
по-настоящему выразить его отношение к Саше Мисарову. Он только что был
сильно напуган и избит, он не мог шевельнуть языком и был так расстроен,
что в раздражении снял браслет, оплетенный волосами Ивешки, со своего
запястья и швырнул на дорожку, пока они поднимались к дому.
Старик велел ему опустить браслет в реку.
Старик велел ему заманить водяного в дом.
На его руке, которая направляла меч, остались следы зубов, о которых
он не любил вспоминать. Он обсосал самые глубокие из них, оглядел раны в
сером свете начинающегося утра, и сплюнул, почувствовав отвратительный
вкус крови и речной воды.
- Это сделал он, - спросил в полной растерянности Саша.
- Это сделал он, - ответил Петр. Он мрачно взглянул на Ууламетса,
идущего впереди него по дорожке, сзади Ивешки, которая, как теперь
оказалось, без всяких сомнений, просто убежала от своего отца.
Итак, Ууламетс, если следовать его собственным словам, имел жену. И у
него, кроме всего прочего, был этот самый Кави Черневог, что вместе взятое
служило, как начал подозревать Петр, доказательством вполне сносного
характера.
Дом был наполнен и недоверием, и печалью. Саша подозревал, что
Ивешка, которая на скорую руку приготовила завтрак, избегает разговоров с
отцом. Петр налил себе водки. Он немного прихрамывал когда вставал, а его
рука заметно опухла, и Саша очень хотел, чтобы учитель Ууламетс сделал бы
с ней хоть что-нибудь. Но старик по-прежнему продолжал сидеть, наблюдая за
Ивешкой, будто дожидался, пока она скажет хоть что-нибудь. Или же он думал
про себя о том, чего никогда не расскажет ни один колдун... ведь не было
ничего проще, как, даже нечаянно, разрешить начаться чему-то ужасному,
если он уже не сделал этого, и у Саши не было никакого желания прерывать
его размышления, если только старик действительно был занят ими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165