- Идем, - сказал Саша, забрасывая на плечи свою поклажу.
- Но куда? Куда она отправилась?
- На поиски отца. И она очень торопилась. Ведь она знает где он
находится, точно так же как ОНО знает, где находимся мы, и это, уверяю
тебя, совсем рядом. И она не хотела, чтобы мы задерживали ее.
- Не хотела, чтобы мы... - Ему было недостаточно ясно, что все что
произошло с самого начала ужина, включая и его раздражение и боль в руке,
было работой двух колдунов, каждый из которых имел власть над какой-то его
частью, и каждый из которых несомненно стремился навязать ему свою волю. -
Бог мой! Так что же ты делал со мной?
- Все, что было в моих силах, - сказал Саша хриплым голосом,
поднимаясь и глядя ему прямо в лицо без тени лукавства, освещаемый
отблесками костра, искажавшими его черты, отчего его собственное лицо
казалось намного старше, выглядело изможденным и осунувшимся, особенно
когда свет падал на следы пота на его висках. - Я освободил ее от твоего
влияния, если хочешь знать. Ты мешал ей сконцентрировать свое внимание.
- Но что ты все-таки сделал? Чего ты добивался своими желаниями, черт
возьми?
- Чтобы вы не очень-то увлекались друг другом, - сказал Саша. - Она
очень напугана. Я сказал ей, чтобы она отправлялась немедленно туда и шла
пока сможет идти, а мы будем следовать за ней: я думаю, что в конце концов
она прекратит обманывать и нас и себя. Ведь она прекрасно знает каковы ее
альтернативы для создавшегося положения.
Они шли по пути, направление которого - подумать только! - он мог
чувствовать всем своим существом, словно две нити, протянувшиеся между ним
и внешним миром: одна, уходящая далеко вниз по течению ручья,
смертоносная, связанная с болью в руке, а другая, направленная вверх по
течению, обольстительно опасная, связанная с болью в его сердце...
- Но как ты посмел сделать нечто подобное? - воскликнул с
негодованием Петр, уворачиваясь от веток, которые Саша раздвигал в стороны
при движении, и спотыкаясь о корни и кусты, попадавшие под ноги. Он
припомнил, что ошибки, присущие еще не оформившимся сашиным способностям к
колдовству, сгребали в одну кучу все, в чем ни один взрослый мужчина не
хотел бы довериться ни пятнадцатилетнему мальчику, ни шестнадцатилетней
девочке... особенно если это были Саша и Ивешка. - Ты не можешь знать, о
чем я думаю! Ты не можешь вытаскивать наружу мысли и чувства, хранящиеся в
моей собственной памяти!
- А я и не делаю этого, - сказал Саша. - Я не собираюсь читать твои
мысли, я всего лишь выставляю свои желания ко всему, что окружает меня.
Вот и все. А окружающее меняется так, как оно должно меняться.
- Проклятье!
- Я знаю это. Я знаю, что ты злишься на меня. Но я не обращаю на это
внимания до тех пор, пока это помогает удержать тебя от очередной
глупости. Я очень сожалею, Петр.
- О чем? - сказал он, глядя в сашину спину, и оттолкнул наклоненную в
его сторону ветку... Втянутый в эту бесконечную путаницу хитросплетений
колдовства, он, взрослый человек, метался словно в бреду между двумя
детьми, будто его собственные сокровенные чувства абсолютно ничего не
значили. - О чем ты сожалеешь?
Но мальчик лишь пытался сохранить ему жизнь. Вполне очевидно, что он
хорошо знал, что делал, когда объединялся с Ивешкой во всем, что бы ни
происходило, что должно было заставить его пересмотреть сложившееся мнение
о ней.
- Боже мой, - воскликнул Петр, - скажи мне, есть ли хоть кто-нибудь,
кто никогда не врет!
- Я не вру, - коротко бросил Саша через плечо, из переплетенной
ветками темноты. - Ты знаешь, что я не вру, Петр Ильич.

22
Тяжелый переход с утра до самого вечера и новое путешествие в
середине ночи утомили их, городских жителей, и без Ивешки в роли лесного
проводника им не удалось бы далеко уйти...
- Черт возьми, разве ты не мог бы провести нас через этот лес с
помощью какого-нибудь волшебства? - воскликнул Петр, которого до сих пор
не оставляло чувство преследовавшей их опасности: Саша шел прямо к кусту
боярышника, и это направление резко отличалось от того, в котором
следовала Ивешка. Петр был уверен, что она была достаточно реальной, чтобы
он смог заметить ее.
- У меня на уме кое-что другое, - сказал Саша.
- Но ведь так мы можем потерять ее! - запротестовал Петр.
- Нет, не должны, - сказал Саша своим раздражавшим Петра недавно
приобретенным загадочным тоном. Но, тем не менее, они часто плутали обходя
густые заросли. Переплетенные ветки заставляли их часто отходить назад,
били по боками и утыкались в лицо, и в результате они значительно
отклонились от того направления, которое, как считал Петр, было
правильным. Петр все время чувствовал боль в руке, его ноги были стерты до
кровавых мозолей, на лбу горела царапина от большой ветки, а внутри он
чувствовал тошноту.
Но хуже всего было то, что он неожиданно потерял чувство
преследовавшей их опасности и не с полной уверенностью мог сказать, где
именно в данный момент находится Ивешка. Видимо ее расстроенное сознание
запутывало и его, заставляя всякий раз оступаться и задевать за ветки, в
результате чего он только еще больше раздражался и становился более
неуверенным в себе.
- Оно исчезло, - пробормотал он в сашину спину, когда они продолжали
упорно продираться сквозь чащу, - оно перестало действовать... Саша, ты
все еще чувствуешь что-нибудь сзади нас?
- Я потерял эти ощущения, - сказал Саша.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165