Старик шел так быстро, как только мог, в предрассветной мгле сам
напоминая призрака, в то время как Саша еле поспевал за ним с двумя
связками вещей, пытаясь припомнить, в которой из них что лежало, на тот
случай, если он отважится оставить вещи Петра на дороге, когда его силы
иссякнут и он не сможет тащить и то и другое, продираясь через густые
заросли.
- Не ждите меня, - прокричал он вслед Ууламетсу, стараясь плечом
раздвигать в стороны переплетавшиеся ветки, с которых на него сыпались
мелкие холодные капли, наполняя влагой окружающий воздух. - Я догоню.
- Лучше пожелай, чтобы не сбиться с пути, болван! - сказал ему
Ууламетс, оставляя его все в той же растерянности: внимание мальчика было
по-прежнему рассредоточено между поклажей, ветками, бьющими прямо в его
лицо, и пробиравшим едва не до костей холодом от падавших с листьев
водяных капель.
Остановись, продолжал он мысленно упрашивать Петра. Подожди. Ради
Бога, позови на помощь или сделай хоть что-нибудь!
Его колени подгибались от слабости, которая была следствием того, что
Ивешка все-таки украла часть его сил, и он едва не свалился на землю. Он
уже не мог тащить поклажу в обеих руках, и поэтому остановился. Постукивая
от холода зубами и не обращая внимания на падающие сверху холодные капли,
он залез в корзину Петра. Из нее он выбрал всю еду, которая могла
поместиться в его корзине, прихватил оба одеяла и проклятый кувшин с
водкой, который боялся потерять больше всего на свете. Затем перевязал
вещи, закинул узел себе на плечи и пошел насколько мог быстро, прикрывая
лицо руками и не обращая внимания на царапины.
- Не верь, - дошел до него откуда-то призрачный шепот. И ему
неожиданно показалось, что Ууламетс вообще не озабочен безопасностью
Петра, если только его смерть сможет спасти жизнь Ивешки.
- Подумай о себе, - шептал все тот же голос. - Спасайся сам. Слишком
поздно думать о ком-то еще...
Он в какой-то миг ухватил очертания Ууламетса впереди себя и пошел
прямо через заросли терна, раскинувшиеся среди высоких деревьев.
Старик стоял в их тени.
- Ты умрешь, - продолжали предупреждать голоса. - Вернись назад, не
вздумай идти дальше.
Саша преодолел последние кусты и приблизился к нему. Ууламетс
неожиданно вытянул вперед свой посох, чтобы остановить его, как раз в тот
момент, когда земля поехала у него под ногами и ее куски упали в воду,
которая была незаметна в густой тени окружавших ее деревьев.
Вода, подумал Саша, глядя на окружавшие это место деревья. Небесный
Отец, уж не ушла ли она в воду.
- Петр! - закричал он...
Но в ответ только призрак ответил ему, едва слышно, в самое ухо:
- Не верь ей...

Обе его ноги одновременно попали в воду, и рваный сапог немедленно
оказался полон. Если бы эта вода была хотя бы к северу от Киева, Петр
Ильич, разумеется не свалился бы в нее, а, скорее всего, вошел сам. Но в
каком месте была эта, он не имел ни малейшего понятия.
Но теперь призраки оставили его в покое, что могло произойти
благодаря дневному свету: он очень надеялся, что это именно так, и
продолжил свой путь вдоль ручья с возрастающей уверенностью, что она
должна была следовать в том же направлении.
Он не потерял рассудок, и отчетливо сознавал, что оказался в беде,
без вещей, которые так опрометчиво оставил, и все и меньше был уверен в
том, что знает дорогу назад, туда, где оставались Саша и старик, но имел
полную уверенность в том, что Ивешка направилась прямо к Черневогу.
Одна.
После чего...
После чего, учитывая наличие Черневога, удерживающего ее залог,
учитывая и то, что они сами заблудились в этом проклятом лесу, нельзя было
уже и помышлять о спасении любого из них, коль скоро дело дошло до
открытого столкновения колдовских сил в форме, которую больше всего
предпочитает их враг, которому, может быть, помог даже сам Петр, да еще
при содействии водяного и Бог знает кого еще.
Дела начали оборачиваться все хуже и хуже для Ууламетса и с каждым
промахом Петр все больше и больше чувствовал неудобство в его обществе,
хотя и надеялся, что старик, по крайней мере, имел некоторый запас сил,
хотя бы для того, чтобы защитить самого себя и Сашу, если считать что Саша
находился всегда рядом с ним и во всем помогал ему. В то время такой
обычный человек, как он сам...
Петр начал бы чего доброго очень жалеть себя, если бы продолжал и
дальше думать подобным образом, очень жалеть себя и чувствовать зло и
обиду по отношению к Илье Ууламетсу. Но в его симпатиях и антипатиях было
слишком много своенравия и глупости, чтобы он мог тратить время на досаду
и раздражение. Приняв угрюмый и мрачный вид, он убеждал сам себя, что,
возможно, это будет очень импонировать колдунам, и ему вообще следует
отказаться от чувства юмора, но самому это очень не нравилось, несмотря на
то, что он всегда чувствовал комок в горле, когда думал про мальчика, и
когда часто представлял себе, что лучше всего, если бы он расстался со
всем этим раз и навсегда.
Он подумал о том, чтобы вернуться, сразу же, как только потерпел
неудачу в попытках вернуть Ивешку назад. Но потом вспомнил об отношениях
со стариком и решил, что тот еще никому не принес добра, и если старик и
будет искать следы Ивешки, то он, Петр Кочевиков, в этом случае имеет свое
собственное предчувствие, где именно она может быть, и он, к тому же, мог,
вполне возможно, полагаться на более спокойный и менее подверженный
влиянию рассудок на вражеской территории.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165