- Она ищет тебя, - сказал Саша, стараясь удержать его за руку. - Ради
Бога, Петр, очнись. Не забывай, что она все еще здесь!
Ему и самому очень хотелось прийти в свое привычное состояние. Может
быть, это все еще водка продолжала действовать на него? Ведь старые
пьяницы очень часто наблюдали картины, которых никогда не было в
действительности, и, вполне возможно, что они тоже испытывали
прикосновение несуществующих пальцев к своему лицу?
- Петр! Вернемся в дом! Пожалуйста!
Он встал на самый край лодки и прыгнул на причал, едва удержавшись на
ногах. Саша приземлился рядом с ним, поймал его руку и потащил за собой
вверх по холму. За время подъема он раз или два ощутил знакомое дуновение
холода.
Ощущение это быстро прошло, словно ледяное облако, растворившееся в
воздухе и исчезнувшее с последним сильным взмахом ледяных пальцев. Петр
же, не переставая, бежал из всех сил, ощущая боль и спотыкаясь на каждом
шагу, пока не добрался до крыльца, где теряя силы, прижался к стене дома,
обхватив руками раненый бок.
Этого не могло быть на самом деле. Он стыдился своего бегства, и все
время оглядывался вокруг, в надежде увидеть что-то, кроме серой громады
леса и берега реки, но при этом не мог объяснить того простого факта, что
по его шее стекала холодная речная вода.
Саша распахнул дверь и закричал, едва не задыхаясь и глотая слова:
- Хозяин, господин Ууламетс. Она была здесь!
Петр стоял на прежнем месте, все так же прислонясь спиной к стене,
когда Ууламетс торопливо спустился во двор и остановился, в надежде
что-нибудь увидеть.
- У твоей дочери очень холодные руки! - сказал вдруг Петр, не
удержавшись от доли сарказма, на который был способен в данный момент,
чтобы разбавить им то небольшое представленье, которое разыгрывал перед
ними Ууламетс, или то сумасшествие, которым тот явно страдал, или что-то
еще, чем могло быть, на самом деле, поведение старика.
Тем временем, Ууламетс вернулся к дому, явно раздосадованный и не
скрывающий гнева.
- Дурак. Иди в дом и сиди там, иначе мы ничем не сможем помочь тебе.
Петр открыл было рот, чтобы выразить свой обычный протест, но старик
проскользнул мимо него в дом, и ему ничего не оставалось делать, как
следовать за ним, или же доводить до конца план побега, но дрожь в
коленях, мучительная пульсирующая боль в голове и неприятная пустота в
желудке не оставляли ему выбора.
- Петр. - Саша поймал его руку, когда они медленно входили в дом. -
Ты видел теперь все это при дневном свете. Ведь ты это видел, верно?
Тот кивнул, поскольку согласие в данный момент привносило мир в их
отношения. На самом деле, этот шаг не был капитуляцией, потому что внутри
себя он решил не вступать в дальнейшее обсуждение всего, что происходило в
этом доме и в этом лесу. Поэтому, войдя в комнату, он уселся около огня,
чтобы еще раз обдумать все случившееся, в то время как Саша продолжал
обсуждать с Ууламетсом происшествие на реке, особенно отмечая то, что ему
не удалось ничего рассмотреть...
- Но Петр должен был все видеть, при полном дневном свете...
- На самом деле, не имеет большого значения, происходило это днем или
ночью, - сказал Ууламетс. - Дневной свет может лишь скрыть от нас многие
подробности. На самом же деле ты никогда не сможешь увидеть ее полностью с
помощью одних лишь своих глаз.
- Ты просто сумасшедший, - неожиданно резко сказал Петр, по-прежнему
сидя около самого очага. - Как это можно видеть что-то без помощи глаз?
- Очень просто, - сказал Ууламетс. - Мы почти всякий раз делаем это,
разве я не прав? Ты видел ее в своем воображении.
Он почувствовал неожиданную неловкость от того, что Ууламетс разбил
все его доводы и не оставил ему никакой опоры.
- Вот, пожалуй, единственное место, где она действительно могла быть,
- заметил он в раздражении, ощущая, как опять втягивается в разговор. -
Ведь на самом деле она и была всего лишь игрой воображения. Игра
воображения, вот все, что мы наблюдали и что преследовало нас.
- Ты ошибаешься. Опасность, которая исходит от нее, к сожалению не
ограничивается воздействием на твое весьма слабое воображение, Петр
Кочевиков. Твое заблуждение и вред, который от него исходит, именно сейчас
подвергают опасности твоего молодого приятеля, который возможно может, а
возможно и нет, сделать для тебя большое дело: помочь тебе. И если оно
окажется не по силам для его здравого смысла, то у тебя вообще не будет
никаких шансов рассчитывать на чью-либо заботу и помощь. Жизнь - очень
большая роскошь в этом лесу.
А Петр, отвернувшись и глядя вдоль комнаты, еще раз вытер свою шею,
под влиянием не проходящего ощущения леденящей сырости, и еще раз
постарался убедить себя, что это всего лишь холодная роса, брызнувшая на
него с ветки или что-то еще в это роде.
Разумеется, была еще и другая возможность: он мог поступать как и те,
кто был рядом с ним. Он мог улыбнуться Ууламетсу и сказать, что он очень
сожалеет и готов принять за правду любые доводы старика, например, так,
как это делал Саша. И поскольку Саша решил придерживаться тех же взглядов
на вещи, что и старик Ууламетс, то Петр увидел в этой ситуации
единственную надежду вырваться из этого леса, а то, что он внутреннее
смирился с сумасшествием старика, откладывало их побег на какое-то более
отдаленное время.
Он просидел почти целый день, прислушиваясь к тому, что рассказывал
Саша Ууламетсу о событиях на реке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165