Останови его, он хочет его убить...
Петр выхватил меч и нанес несколько ударов по голове водяного, в то
время как змея тянула его за порог. Он ощутил боль в руке, и она тут же
онемела. Все завертелось перед его глазами, смешавшись в сплошном
водовороте: и небо, и земля, когда упругие черные кольца обхватили его.
Меч выпал из его руки, а все тело, от руки к ребрам, пронзила страшная
боль, особенно в тех местах, где Гвиур сжимал его своими кольцами.
- Наконец-то, ты достался мне, - сказал водяной, продолжая обвиваться
вокруг Петра.
Затем он неожиданно отскочил от своей жертвы и зашипел:
- Соль! Соль! Какое вероломство!

Сквозь серую стену леса они уже различали высокую ограду огромного
дома, который мог быть украшением любого большого города, а вместо этого
стоял здесь в запустении, выветрившийся от непогоды и такой же серый, как
и окружавшие его деревья.
- Здесь, - сказал Ууламетс, едва переводя дыханье.
И Саша, ощущая волнение в сердце, с чувствами, навеянными непрошеными
мыслями об этом месте и детстве мальчика-Ууламетса, сказал:
- Мы что же, вот так просто и подойдем к нему?
- Пока кто-нибудь не остановит нас, - ответил Ууламетс, и начал
преодолевать подъем, склон которого был размыт дождем и покрыт грязью. Он
поскользнулся, и Саша не раздумывая поддержал его, совершенно не
удивившись, когда старик оттолкнул его, когда они поднялись на самый верх,
не впадая от этого в раздражение и не сосредоточивая свое внимание на
таком отказе от посторонней помощи. Тишина - вот что сейчас требовалось им
обоим: скрытность и внезапность появления.
Это должно было подбодрить Черневога, уверить его в собственной силе
и собственной ловкости, убедить в том, что старый Илья Ууламетс уже ни на
что не способен, кроме ошибок, и нет никаких причин беспокоиться о
столкновении с ним, к которому Черневог так долго готовился. Все,
находящееся поблизости, что имело хоть какую-то силу, боялось Черневога,
даже лешие.
В это было легко поверить, особенно легко потому, что именно эту
мысль Черневог послал им, и она, посланная ими назад, словно эхо,
вернулась к нему, имея лишь еле заметные искажения, вполне подходящие для
его подозрительного бессердечного нрава:
"Остерегайся Ивешки.
Она не любит тебя. Разве ты мог рассчитывать на это? Она и никогда не
любила тебя: она лишь хотела обрести побольше силы для себя самой".
Тем временем, Саша вновь ощутил, как его охватывает слабое сомненье,
проникающее откуда-то совсем с другой стороны, похожее скорее на
уверенность, что Петр был жив и находился рядом с Черневогом.
Саша даже качнулся, почувствовав жестокий холодный толчок недоверия к
Ууламетсу, вспоминая, как тот не пожалел бы никого, даже Ивешку, не говоря
уже о Петре или о нем самом, для своих целей, и, следовательно, сейчас не
могло быть и речи о спасении Петра.
Тогда Ууламетс вновь схватил его за руку и сказал:
- Следи за собой, следи за собой, малый. Все, что ты чувствуешь
сейчас, это все тоже исходит от него. Ты не можешь позволить себе верить в
это.
Но несмотря на это у него росла уверенность, что он знает, где был
Петр: за ближайшим деревом, в том самом дворе, которого он никогда не
видел, а знал лишь только по воспоминаниям Ууламетса. И еще он был уверен,
что Ивешка указала путь к Черневогу и приняла в дар его силу, которую
Петру было не жаль...
Что же касается Саши Мисарова, то ему предназначалась весьма
соблазнительная мысль, шептавшая о том, что если он всего-навсего
останется в стороне, если он согласится на это, то тогда Черневог сделает
его всесильным и могучим над людьми во всем мире, что всегда презиралось
им, не потому что Черневог не принимает его в расчет, он вполне оценил и
почувствовал его пребывание рядом с Ууламетсом, но в отличие от
последнего, он более расположен к молодым...
Мальчик, который связал себя обещанием с Черневогом, должен стать
частью его окружения, его дома, его жизни вместе с Ивешкой, вместе с
Петром, вечной жизни, чтобы управлять городами и княжествами, если этого
захочется ему...
Или он может умереть, но прежде увидит, как умрет Петр...
- Если Петр там, - тяжело дыша сказал Ууламетс, - то Черневог
наверняка не убил его, по крайней мере он не сделает этого до тех пор,
пока он не выведет из равновесия тебя. Деревья! Помни о деревьях, малый!

Он не стоил ровным счетом ничего и на самый худой конец мог послужить
лишь заложником, а точнее оружием в руках Черневога, точкой раскола между
Ууламетсом и Сашей, которые собирались прийти сюда...
Возможно, что Черневог хотел, чтобы он знал об этом, или этого хотел
Гвиур. Или, наконец, он оказался столь проницательным, что и сам узнал
кое-что, без объяснений всяких колдунов: он теперь был не вполне уверен в
том, откуда приходили к нему посещавшие его мысли. Так он размышлял, сидя
на том самом месте, куда Гвиур затащил его: в самом грязном месте двора,
почти рядом с засохшим деревом... Тут он вспомнил, как прямо здесь
Черневог немедленно отобрал у него тот мешочек с солью, который еще Саша
дал ему в самом начале их путешествия.
Боже мой, и он не разу не вспомнил об этом. Может быть, в этом и была
своего рода удача, которой обрадовался бы любой колдун, но Петр позволил
Черневогу забрать ее и выбросить в грязь...
Со смехом. О Боже!
- Покарауль его, - сказал Черневог водяному, и добавил, обращаясь к
Петру:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165