Он наполнил
котелок водой из стоявшего у дверей бочонка и постарался, насколько это
было возможно, отмыть грязь со своих рук, оставляя небольшие лужи на
пыльном полу. Вытереть руки ему было нечем, и тогда, в конце концов, он
вытер их о свою грязную рубашку, мысленно представляя себе, какое
недовольство по поводу этого дома могла бы выразить тетка Иленка, если бы
увидела окружающий беспорядок и пыль...
Но сейчас он считал, что все было просто прекрасно. Этот дом, вместе
со всем его деревенским беспорядком и неустроенностью, был для него словно
царский дворец, если смотреть на вещи со стороны их сиюминутной значимости
для двух путников, заблудившихся в дремучем лесу. Он долго смотрел на
котелок, потом подошел с ним к печке и зачерпнул из горшка немного того
восхитительно пахнущего блюда, которое хозяева приготовили себе на ужин,
и, встав на колени, протянул котелок Петру.
- Сейчас я поищу, есть ли в этом доме что выпить, - сказал он. - А ты
пока поешь, если сможешь.
Затем он подумал, что раз он позаимствовал какую-то часть ужина для
двоих, то он обязательно должен добавить в горшок немного репы и подлить
немного воды. Поэтому он вытащил из висевшей рядом связки пару самых
больших реп, отыскал на столе нож, разрезал их, положил в горшок и,
добавив еще немного воды и соли, попробовал полученный результат и решил,
что небольшая добавка из дикорастущего укропа была бы как раз тем, что
нужно для настоящего вкуса.
Он отыскал укроп в связке травы, подвешенной на потолочной балке,
отломал несколько стеблей, размял их руками, бросил в горшок и помешал.
Затем, через некоторое время, он наполнил едой котелок и для себя.
Петр уже закончил свою порцию, очистил котелок до дна, и, облизывая
палец, спросил с выражением явной тоски:
- Так можешь ты отыскать эту выпивку, в конце-то концов.
- Не знаю. - Саша поставил свой котелок на печь рядом с горшком и
проверил один за другим стоящие недалеко кувшины. Он пошатывался от
усталости и боялся что-нибудь разбить, когда переставлял их непослушными
руками. В основном везде было различных сортов масло, а в одном из
кувшинов было что-то такое, от чего он неожиданно начал чихать. Он всегда
с большим беспокойством совал нос куда бы ни было, что отличалось по
запаху от масла. Все остальное, как казалось ему, пахло ядом. Он знал,
например, что с помощью ядов травят домашних насекомых-паразитов: в
трактире тоже приходилось ими пользоваться. Хранили их там обычно в старом
сарае, потому что тетка боялась держать их в доме: на кухне всегда было
много разных помощников, и она боялась любой ошибки, которая могла бы
привести к несчастью.
Он заметил в полу небольшой лаз в подвал. Там было темно и пахло так,
как обычно и должно пахнуть в подвале. Он встал на колени и долго
всматривался внутрь, но не смог разглядеть ничего, кроме деревянных
ступеней спускающихся вниз, где виднелся деревянный пол, стоящие вдоль
стен многочисленные горшки и кувшины и свисающие сверху куски веревок...
То, что он намеревался сделать, было почти откровенное злоумышленное
воровство. А ведь в доме непременно должны быть сторожа, и совершенно
неважно, во что верит или не верит Петр. Волосы дыбом встали у него на
затылке, когда он осторожно спустился по узким ступенькам в это мрачное
сырое место, где был застоявшийся холодный воздух. Всего ступеней было
пять или шесть. В этой проросшей плесенью темноте, на одной из полок, он
нашел кувшины, сама форма которых подсказывала ему, что внутри них было
то, что нужно. Он взял один, открыл и вдохнув носом, фыркнул.
Разумеется, никаких сомнений на этот раз быть не могло. Это была не
отрава и не какое-нибудь ядовитое масло.
Он слышал, какие-то звуки в самом дальнем углу подвала, будто там
что-то слабо скреблось, как обычно скребется насекомое.
Однако он не бросился, как угорелый, наверх по ступенькам. Он был
спокоен и даже, как ему казалось, имел некоторый запас смелости, и едва
слышно убеждал сам себя, что никакой домовой не будет возражать против
кувшина с водкой, если уж он не противился в тот момент, когда они только
открывали дверь в дом.
- Пожалуйста, прости меня. Мой приятель, на самом деле, очень
нуждается в этом, но мы никакие не воры, - бормотал он извинения себе под
нос.
Он даже капнул несколько раз на пол из кувшина, чтобы задобрить
домовика, если тот слышал его, а затем поднялся наверх и очень осторожно
опустил крышку лаза, стараясь успокоить колотящееся от испуга сердце.
Спустя еще некоторое время он почувствовал себя дураком и подумал,
что Петр обязательно уличит его в том, что он беседовал в этом подвале с
крысами и прибавит еще какие-нибудь шутки. Петру в этот самый момент было
явно не до них: его грязное, заросшее щетиной лицо отражало боль и
терпеливое страданье.
- Я очень торопился, - сказал Саша. Он отыскал на кухонном столе
глиняную чашку, наполнил ее и протянул ему, а когда заметил в углу кровати
кучу стеганых одеял, то разложил одно из них на горячих камнях, прямо под
спиной Петра, пока тот пил. Петр выпил чашку до дна, придерживая ее
грязными окровавленными руками, и выглядел при этом таким слабым, таким
жалким и несчастным, как будто начал терять присутствие духа, как бывает с
человеком при неожиданной и тяжелой болезни, когда он лишается последних
сил и его охватывает лихорадка.
Саша подумал, что будь кто-то другой на его месте, то возможно, что
помощь Петру была бы оказана гораздо скорее и лучше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165