Обыкновенный дурак
и меч, Вешка, каждый из которых достаточно тяжело поддается волшебству.
Разве не так?
Ему уже ничего не хотелось делать с Черневогом, он не хотел ничего,
кроме как только быть поближе к ней, и ничего не желал, кроме нее. Но он
упорно продолжал держаться руками за свисающую между ними ветку, будто это
был последний барьер, на который он мог положиться, и сказал, когда
прозрачные потоки, срывающиеся с ее рук, стали касаться его, и от этого
прикосновенья слабые толчки распространялись вдоль его рук и спины:
- Вешка, бери столько, сколько тебе нужно, столько, сколько нужно,
пока ты сможешь остановиться...
Потоки едва видимых нитей все сильнее и сильнее охватывали его,
легкие сотрясения пронизывали все его тело от головы до ног, вызывая
волнение сердца, которое билось все чаще и чаще, пока эти внешние толчки
не перегнали его ритм, и оно замедлилось, перетрудившись. Прикосновение
невидимых дрожащих потоков наполнило его своим напряжением, заставляя
пережить самое сильное ощущение, какое ему хоть когда-нибудь приходилось
испытывать, и которое, если бы вдруг прервалось в этот момент, казалось,
уже никогда бы не вернулось назад...
Все окружающее приобрело мерцающий мягкий цвет, невыразительный,
словно при зимнем освещении, который становился все более и более зеленым,
словно перед взором Петра раскинулся прозрачный, но с зеленоватым оттенком
занавес.
Зеленого цвета, напоминающего первые весенние листья, свет, свет,
лился теперь сквозь него, не вызывая ни боли, ни каких-то других
ощущений...

Солнце только зашло, а леденящие прикосновения призраков уже начали
окружать их беспорядочным хороводом, сопровождаемым злобным шепотом,
предупреждающим об опасности.
- Мы знаем, где он... - прошипел один из них около сашиного уха. - Но
уже слишком поздно, вам не найти его...
Другой вторил ему:
- Надвигается ночь...
- Слишком поздно, теперь слишком поздно...
- Учитель Ууламетс! - сказал Саша, пробираясь между торчащих из земли
корней и низко свисающих веток. Он удержал равновесие, когда кувшин едва
не свалился с его плеча. Он вовремя ухватил его, прижимая к стволу, в тот
самый момент, когда уже ухватился рукой за рукав Ууламетса. - Учитель
Ууламетс, сделайте что-нибудь!
Старик нахмурился, взглянув на него и пожевал губу.
- Если они уже вместе... - Голос Ууламетса на мгновенье унесся
куда-то в сторону, когда он взглянул на ручей и повернул голову обратно. -
Водяной, - сказал он. - Вот проклятое созданье.
Саша вздрогнул, когда на него в очередной раз пахнуло холодом, а
назойливый голос прошептал:
- Слишком поздно, слишком поздно, она уже нашла его...
Тогда он уткнул лицо в ладони и собрав всю свою волю, пожелал,
отбросив все лишнее, спасения Петру, но даже и сейчас у него не обошлось
без сомнений: а разве быть мертвым не означает спастись?
- Боже, - воскликнул он и опустился на землю, прямо на том месте, где
стоял, теряя уверенность в Ууламетсе, в себе и в надежде на то, что можно
рассчитывать на чью-то помощь.
От этого он еще больше разуверился в собственных силах, чувствуя
лишь, что все кончилось, рухнули все надежды, и Петра ему не спасти...
Но он не прекращал своих желаний... продолжая поддерживать их всем
своим сердцем, в котором все еще теплилась надежда.
А открыв глаза, он увидел, как из темноты на него уставилась еще пара
глаз, пара глаз, принадлежавших пушистому черному шару.
- Малыш! - воскликнул он. - Найди Петра!
Малыш тут же вновь исчез, столь же быстро, как мелькнула сашина
мысль.
А Саша опустил голову в ладони во второй раз, желая изо всех сил,
чтобы Малыш помог Петру, и опять не был уверен в том, что он сможет
сделать это против воли Ивешки.
Это ведь ее собака, вспомнил он слова Петра.
Ууламетс же не предложил ничего другого, желая только лишь одного,
как был уверен Саша, чтобы выжила его дочь.

То, на чем он лежал, неожиданно толкнуло его, и это было первое
ощущение, которое воспринял Петр: он лежал в кустах, возможно свалился
туда, но очень смутно помнил об этом. Он припомнил Ивешку и тут же решил,
что все его самые безумные надежды подтвердились: она забрала у него
вполне достаточно сил, прежде чем остановилась, оставив его отдыхать.
Слава Богу, что он, теряя сознание, не свалился при этом в воду.
Пора идти, решил он и попытался встать, задержав свой взгляд на
чем-то темном, вызвавшим в нем тревогу, слишком темном, чтобы это могло
быть Ивешкой...
Дерево, решил он, и тут же почувствовал боль в сердце, как только
повнимательней взглянул на него.
Оно склонилось над ним, а ветки, на которых он лежал, начали
двигаться, явно приближая его к смотревшим на него глазам.
- Тебе пора просыпаться, глупый человек.
Его сердце дернулось, он ощутил приступ боли и подумал вслух:
- Ивешка! Где Ивешка?
- Я здесь, - сказала она, и тут же появилась, наклонившись над ним,
беспокойная и красивая.
- Боже, - пробормотал он и взглянул мимо нее на лешего, который
удерживал его. - Вьюн? Это ты?
Серьезные глаза, уставившиеся на него, моргнули. Теперь и второе
дерево нагнулось пониже, почти сравнявшись с ним. Он видел перед собой
только странное существо, покрытое чешуей из мха и шелушащейся коры,
отчего чувствовал себя далеко не уверенно.
- Убить его, - сказал первый, а Ивешка закричала: - Нет, здесь нет
его вины!
- Нет, это не Вьюн, - пробормотал Петр и попытался набрать воздуху,
чтобы закричать, как только ветки сомкнулись над ним, перевязывая ему руки
и ноги:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165