А мы с самовар
ом за ней парой, парой. Да вприсядку! Самовар на цыпочках, самовар на цыпоч
ках, а я всей ногой, а я всей ногой!
Печка пляшет да песню поет:

Я в лесу дрова рубила,
Рукавицы позабыла!

Самовар паром пофыркиват и звонко подсвистыват:

Березова лучина,
Растопка моя!

Мне бы молча плясать, да как утерпишь, ковды печка поет, заслонкой гремит.
Самовар поет, отдушиной свистит. Я и не стерпел да тоже запел:

Эх, рожь не молочена,
Жона не колочена!

Только поспел эти слова выговорить, слышу Ц в сенях жона подойником гре
мит да по-своему орет:

Ох, лен не молочен,
Да муж не колочен!

Я едва успел в застолье заскочить, на лавку шлепнуться. Самовар на стол ск
очил. Печка что! Печка в углу присела, заслонкой прикрылась, посторонком т
епло пушшат, как так и надо, как и вся тут!
А каково нам с самоваром? Я едва отдыхиваюсь, а у самовара от присядки конф
орка набок, кран разворотился, из крана текет, по столу текет, по полу мокр
ехонько!
Вот жона взялась в ругань! На что я к этому приобык, и то в удивленье пришел:
и откуда берет, куды кладет?
Отвернулся я к стене, а под лавкой поблескиват штоф, полуштоф да четвертн
а. И все с водкой. Поблескивают, мне подмигивают, в компанию зовут.
Я и ране их слышал, как с самоваром вприсядку плясал. Слышал, что кто-то при
певат да призваниват нашему плясу. А это значит, склянцы под лавкой в свой
черед веселились. Я их туды от жоны спрятал да и позабыл.
Ну, я к ним, я к ним и одну бутыль за пазуху, другу за другу, а третью в охапку
Ц и на поветь.
В избе жона ругатся-заливатся!
Наругалась баба, себя в сердитость загнала, к кровати подскочила, голово
й на подушку шмякнулась, носом в подушку сунулась, а ноги от сердитости на
полу позабыла. И вот носом ругательски высвистыват-спит, а ногами по полу
, что силы есть, стучит. К утру от экова спанья-отдыха из сил баба выбилась п
ушше, чем от работы. Подумай сам Ц чем боле баба спит, тем боле ногами об по
л стучит!
А я на повети водку выпил, голову на подушку уложил, а всего себя на сене ра
скидал, ноги в сторону, руки наотмашь. Сплю Ц от сна отталкиваюсь!

Сила моей песни плясовой

Сплю это я веселым сном да во сне носом песню высвистываю.
Утресь, глаза отворить ишшо не успел, Ц слышу топот плясовой, поветь ходу
ном ходит: я уж весь проснулся, а носом плясовую тяну-выпеваю.
Глянул глазами: на повети пляс! Это под мой песенной храп вся живность зав
ертелась.
Куры кружатся, петух вертится, телка скоком носится, корова ногами перет
оптыват, свинья хвостиком помахиват, а сама Ц кубарем да впереверты. Роз
ка-собачонка порядок ведет Ц показыват, кому за кем по роду-племени в кр
уге иттить. Розка показыват, ковды вприсядку, ковды вприскок.
Глянул во двор, а по двору Карька пляшет, гривой трясет, хвост вверх подбра
сыват, ногами семенит с переборами. От Карькиной пляски весь двор подска
киват, дом ходуном пошел!
Баба моя сердито спала ту ночь, вся измаялась. И сердитым срывом меня в гор
од срядила, огородно добро на рынок везти.
Стала баба на телегу груз грузить, сама себя не понимат, а сердитой бабе не
перечь!
Картошки натаскала возов пять, да брюквы, да репы, да свеклы, да хрену, да ре
дьки, да моркови, да капусты кочанами, да гороху стрючками Ц и все возами.

Я только стою да умом прикидываю Ц на сколько это подвод? Да хватит ли во
всей Уйме коней, ежели всю эту кладь разом везти?
А Карька глянул на меня, глазом моргнул Ц это знак подал, что не я поташшу,
а он.
Я на телегу скочил, песню запел развеселу. Карька ногой топнул, другой топ
нул и заприплясывал на все четыре. Телега заподпрыгивала, кладь заподска
кивала, да вверх, да вверх, да вся и вызнялась над телегой!
Брюква с картошкой, с репой, со свеклой вызнялись стволами, редька с хрено
м, с морковью Ц ветками, Гороховы стрючки Ц листиками, а капустны кочаны
Ц как цветы на большом дереве!
Вся кладь над телегой, а пусту телегу катить натуга не нужна. Карька пляше
т, телега скачет, кладь над телегой идет.
Увидели жители, что я небывалошны дерева на рынок везу, и бросились за мои
м возом. А как услыхали, что я пою, песню мою подхватили да всем городом зап
ели. Ох и громко! Ох и звонко!
Да кого хошь коснись, Ц всем антиресна эка небывальшина.
За Карькой, за мной, за телегой моей, за возом моим до самого рынку народ ше
л густой толпой, и все песню пели.
На рынке я Карьку остановил. Карька стал, телега стала, кладь моя по корзин
ам да по кучам склалась и больше, чем полрынка!
Живым манером все распродал. Деньги в карман положил.
А тут чиновник один подвернулся, ко мне в карман, как к себе домой, как в сво
й и заехал. А в кармане у меня завсегда кот сидит, ковды в город еду. Кот цара
пнул чиновника за руку. Чиновник сначала взвыл, потом выфрунтился, под ко
зырек взял и извинительным тоном гаркнул:
Ц Прошу прошшенья, как есть я не знал, что в вашем кармане сберегательная
касса с секретным замком!
Я ответного слова сказать не успел. Тут поднялся переполох. Я думал и дело
како. А всего-то полицмейстер на паре прикатил. Полицмейстер, вишь ты, усл
ыхал пенье многоголосо, ковды я без мала со всем городом пел.
Ц Како тако происшествие? Почему песни поют без мого дозволенья? Ц Это
полицмейстер орет.
Полицейский подскочил, рапортует:
Ц Как есть этого мужичонка лошаденка привезла всякого припасу разом на
полрынка, жители увидали и от удивленья безо всякого позволенья продела
ли общее пенье!
Полицмейстер Ц ко мне, да все криком:
Ц Может ли твоя лошадь меня везти?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120