Его расчет был точен.
День встречи и место встречи мы определили знанием ветра, знанием моря, з
нанием берегов, а не гаданьем и не колдовством».
На рассвете следующего дня лодьи Анкудинова и Узкого оставили Новоземе
льский берег и добрым порядком пришли домой, в Архангельск.

Новая Земля

Веку мне Ц «сто лет в субботу». Песнями да баснями, гудками да волынками,
присказками-сказками, радостью-весельем от старости отманиваюсь и люде
й от смерти-тоски отымаю.
Архангельская страна, Двинская земля богатеет от моря. Угрюмо Студеное м
оре Ц седой океан. И поморы, идучи на дальние промысла, брали с собой на ко
рабль песню и сказку.
Таковым-то побытом в молодые, давние годы подрядился я в двинскую артель,
идти на Новую Землю, бить зверя и сказывать сказку в мрачные дни.
Из-за нас, мастеров-посказателей, артельные старосты плахами березовым
и бились, дрались, боем отбивали, отымом отымали нас друг у друга.
Дула праматерь морская Ц пособная поветерь. Наша лодья от Двины до Ново
й Земли добежала в пятеры сутки. Зверя в тот год выстала несосветимая сил
а. Целое лето били тюленя, моржа, стреляли оленя. Такой задор одолел Ц гус
ли мои паутиной заткало, без них весело!
Осень пошла. Старики говорят: «Время обратно. На добычу задоримся, да кабы
беды не дождаться!»
Здесь у ветров обычаи. Весной заведется ветер с юга Ц полудник. Очистит м
оре от льда, угонит льдину на север, вдаль, в неведомый край, и держит льдин
у у полуночи, в задвенной стране. А осенью приходит день и час Ц полуденны
й ветер умолкнет. Волю возьмет ветер полуночник. Погонит льдину обратно
к Новой Земле. Смены летнего ветра на зимний не жди!
Вот этак с вечера спать завалимся: «Ребята, завтра домой непременно». А ут
ро настанет Ц ветер вчерашний. Опять тебя так и подмывает: «Коли зверя-то
, стреляй! Все золото в клубок. Женок, невест с экой добычи в шелк и бархат од
енем!»
До бортов корабль нагрузили. Староста назначил час отхода.
Тогда артель раскололась надвое. Одиннадцать зашли на лодью. Мы, одиннад
цать, толкуем свое: «Плывите, доставьте добычу домой. А за нами сюда другой
кораблик немедля пошлите. Мы будем ждать, новый груз припасать. Сей год зи
ма не торопится».
Староста нас и клял и ругал. В последнюю минуту с нами остался:
Ц Я клятву давал вас, дураков, охранять! Слово дадено Ц как пуля стрелян
а. Твори, бог, волю свою! Вы с меня волю сняли.
Те убежали, мы опять промышляем, барыши считаем. Прошла неделя, другая. Вре
мя бы за нами и судну быть. Тайно-то, про себя-то, тревожиться стали. На Здви
женье птица улетела. Лебеди, гуси, гагары Ц все потерялось. Тихо пропало…
Заболели сердца-то у нас. Защемило туже да туже.
Как-то спросил я:
Ц Староста, почто ты с лодьи книги снес Ц Четьи-Минеи, зимние месяцы?
Он бороду погладил:
Ц Вдруг да кому, баюнок, на Новой Земле зимовать доведется… Они нам за кн
иги спасибо скажут.
Ц Староста, даль небесная над морем побелела. Это от снегов?
Ц Нет, дитя, от льдины… Ц И ласково так и печально поглядел мне в глаза.
Ц А ты, ладь, ладь гусли-то. Ежели не на корабле, дак на песне твоей поедем.

Ночевали мы в избушке за горой. В пятую неделю ожиданья на заре пошел я к м
орю, глядеть корабля. Иду и. чувствую, что холодно, что вечер не вчерашний. Ш
апчонку сорвал, щеку подставил, а ветер-то норд-ост, полуночник… Ноги буд
то подрезал кто-то, присел даже. Однако усилился, вылез на глядень. И море у
видел: белое такое… Лед, сколько глазом достать, Ц все лед. Льдины Ц что г
робы белые. И лезут они на берег, и стонут, и гремят. Жмет их полуночник-от…
Воротился, сказываю. Только ахнули: месяц ждавши, с тоски порвались, а како
во будет девять месяцев ждать!
Помолились мы крепко, с рыданием, и зазимовали.
Староста говорит:
Ц Не тужи, ребята! Ни радость вечна, ни печаль бесконечна. Давайте избу на
зиму налаживать.
Собрали по берегам остатки разбитых кораблей. Избу заштопали, зашили. Ту
т и снегом нас завалило до трубы. Сутки отгребались.
Стало тепло, а темно. И на дворе день потерялся: ночь накрыла землю и море. И
в полдень и в полночь горят звездные силы, как паникадила.
Староста научил по созвездьям время читать, часы узнавать. В избе на мати
це календарь на год нарезали: кресты, кружки, рубежи Ц праздники, будни, п
осты. Заместо свечи жирник горел денно-нощно…
Тут повадились гости незваные Ц белые медведи: рыбный, мясной запас про
верять. В сени зашли, в дверь колотили; когтищами, будто ножами, свои письм
ена по стенам навели. Мы десять медведей убили; семь-то матерых. Перестали
гостить. Они, еретики, пуще всего свистом своим донимали. В когти свистят
столь пронзительно, ажно мы за сердце хватались.
Тут и всток-ветерок из-за гор приударил. По ветру льдина с камнем летела. П
о две недели мы за порог не ступали, Ц как мыши в подполье, сидели. Счет дня
м по жирнику вели: приметили, сколько сала сгорит от полдня до полдня. Стар
оста дышит мне: «Пуще всего, чтобы люди в скуку не упали. Всякими манами их
ние мысли уводи».
С утра мужики шить сядут, приказывают мне:
Ц Пост теперь, книгу читать. Да чтобы страх был!
Слушают, вздыхают… А оконце вдруг осветится странным, невременным свето
м. Горят в небе сполохи, северное сияние. С запада до востока, будто река вс
я жемчужная, изумрудная свернется да развернется; то как бы руки златые п
о небу пойдут, перебирают серебряные струны…
Вечером ребята песню запросят. Староста строго:
Ц В песнях все смехи да хи-хи. Заводи, баюнок, лучше старину.
Сказываю Соловья Будимировича:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120