Дак сидит эта собака Кудя
и горько плачет от жалостной песни, лапами слезы утират. Мы с Мамаихой пер
едохнули да развеселу завели.
Птицы мимо летели, сердешны, остановились да к нашему пенью прибавились
голосами. Даже Мамайка, Ц это я Мамая так звал, Ц сказывал не однажды:
Ц И молодец ты, Малина, песни тянуть. Я вот никакой силе не покоряюсь, а пес
ням твоим покорен стал.
Надо тебе про Мамая сказать, какой он был, чтобы убедить тебя, что во ту пор
у я жил. Я тако скажу, что ни в каких книгах не записано, только я в памяти де
ржу. К примеру вид Мамаев: толстой-претолстой, Ц живот на подпорках, а под
порки на колесиках. Мамай ногами брыкат, подпорки на колесиках покатят, б
удто лисапед какой особого манеру.
Ну, кто тебе скажет про Мамаевы штаны? А таки были штаны, что одной штанино
й две деревни закрыть было можно.
Вот раз утресь увидал я с полатей, Ц идет на Мамая флот японской. Мамай вс
полошился. Я ему и говорю:
Ц Стой, Мамай, пужаться! С японцами я справлюсь.
Выташшил я пароходишко, Ц с собой был прихвачен на всякой случай. И парох
одишко немудряшшой, Ц буксиришко, что лес по Двине ташшит.
Ну, ладно. Пары развел, колесом кручу, из трубы дым пустил с огнем. Да как зас
вишшу, да на японцев!
Японцы от страху паруса переставили да домой без остановки.
Я ход сбавил и тихим манером по морю еду с Мамаихой. Рыбы в переполох взяли
сь. Они, известно, тварь бессловесна, но нашли-таки говоряшшу рыбу. Выстал
а говоряшша рыба и спрашиват:
Ц По какому такому полному праву ты, Малина, пароход пустил, ковды парохо
ды ишшо не придуманы?
Я объяснил честь честью, что из нашего уемского времени с собой прихвати
л. Успокоил, что вскорости домой ухожу. Прискучило мне Мамая терпеть. Я и г
оворю ему:
Ц Давай, кто кого перечихнет. Я буду чихать первой.
Согласился Мамай, а на чих он здоров был. Как-то гроза собралась. Тучи заго
товку сделали. Большушши, темняшши. Вот сейчас катавасию начнут. А Мамай к
ак понатужился, да полно брюхо духу набрал, да как чихнет! Да тучи-то Ц кот
оры куда. И про гром и про молнью позабыли.
Ну, ладно, наладился я чихать, а Мамай с ордой собрался в одно место. Я чихну
л в обе ноздри разом. Земля треснула. Мамай со всем своим войском провалил
ся.
Мне на пустом месте что сидеть? Одна головня в печке тухнет, а две в поле ша
ют.
Пароходишко завел да прямиком на Уйму. Товды городов мало было, а коли дер
евня попадалась, то малость подбрасывало.
Остался у меня на память платок Мамаихин, из его сколько я рубах износил, а
жона моя сколько сарафанов истрепала.
Да ты, гостюшко, домой не торопись, у меня погости. Моя баба и тебе рубаху со
шьет из Мамаихинова платка. Носи да стряхивай, и стирать не надо, и износу
не будет, и мне верить будешь.

Министер и медведь

Пошел я на охоту, еды всякой взял на две недели. По дороге присел да в одну в
ыть все и съел. Проверил боевы припасы, Ц а всего один заряд в ружье. Про од
но помнил Ц про еду, а про друго позабыл Ц про стрельбу.
Ну, как мне, первостатейному охотнику, домой ни с чем иттить?
Переждал в лесу до утра.
Утром глухари токовать почали, сидят это рядком. Я приладился Ц да стрел
ил.
И знашь сколько? Пятнадцать глухарей да двух зайцев одной пулей! Да ишшо п
уля дальше летела Ц да в медведя: он к малиннику пробирался.
Медведя, однако, не убило, он с испугу присел и медвежью болезнь не успел п
роделать Ц чувства потерял! Я его хворостинками прикрыл, стало похоже н
а муравейник и вроде берлоги.
Глухарей да зайцев в город свез, на рынке продал.
А в город министер приехал. Охота ему на медведя сделать охоту.
Одинова министер уже охотился. Сидел министер в вагоне, у окошка за стенк
у прятался.
Медведя к вагону приволокли, стреножили, намордник надели. Ружье на подп
орку приладили.
МинистерЦ охотник за шнурочек из вагона дернул да со страху на пол пова
лился. А потом сымался с медведем убитым. В городу евонну карточку видел.

Министер Ц вроде человека был, и пудов на двенадцать. Как раз для салотоп
енного завода.
Вот этому «медвежатнику» я медведя и посватал. Обсказал, что уже убит и ле
жит в лесу.
Ну, всех фотографов и с рынку и из городу согнали, неустрашимость министе
ровску сымать.
К медведю прикатили на тройках. Министер в троечной тарантас один едва в
перся. Вот выташшился «охотник»! А наши мужики чуть бородами не подавили
сь Ц рот затыкали, чтобы хохотом не треснуть.
Взгромоздился министер на медведя и кричит:
Ц Сымайте!
А я медведя скипидаром мазнул по тому самому месту.
Медведь как взревет благим матом, да как скочит!
Министера в муравьиную кучу головой ткнуло. Со страху у министера медвеж
ья болезнь приключилась. Тут и мы, мужики, и фотографы городски, и прихвост
ни министеровски Ц все впокаточку от хохоту, и ведь цельны сутки так пер
евертывались, Ц чуть передыхнем, да как взглянем Ц и сызнова впокаточк
у!
А медведь от скипидару, да от реву министерского, да от нашего хохоту так п
ерепугался, что долго наш край стороной обходил.
А на карточках тако снято, что и сказывать не стану.
Только с той поры как рукой сняло: перестали министеры к нам на охоту прие
зжать.

Железнодорожной первопуто
к

Ишшо скажу, как я в первой раз поехал по железной дороге.
Было это в девяносто… В том самом году, в кольком старосты Онисима жена пя
терню принесла, и все парней, и имя дала им всем на одну букву Ц на «мы». Мит
рий, Миколай, Микифор, Микита да Митрофан. Опосля, как выросли, разом пять в
солдаты пошли. А опосля солдатчины староста Онисим пять свадеб одним пох
мельем справил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120