Жалко ногой ступить. Надоть мосты выстилать, гостей принима
ть, столы столовать да пиры пировать.
Гризельда польщена:
Ц Бело не бело, да дело-то ведено!
Ц То и ладно, то и хорошо. Тебе замуж, мне в землю, Опроксеньюшка.
Ц Ты, Петровна, поглядывай вот, как я…
Ц Не сравняться мне, потому что веник не так шарчит. Потому старых и клад
ут в землю. Помоложе Ц дак рублем подороже. Ох, было и у меня ждано хвалы-то
! Все минуло…
При двух-то лампах, электрической и керосиновой, тетушка Глафира Василь
евна со своей подругой Татьяной Федоровной Люрс в карты играют… Обеим по
восемьдесят лет, обе глухи, ссорятся каждую минуту. Гостья первая забунч
ит:
Ц Горе мне с глухой тетерей! Врет Ц глазом не мигнет. Последний раз игра
ю!
И Глафира Васильевна не поддается:
Ц Беда с теми играть, которые из ума выжили!
Одна другую не слышат, им и не обидно.
Утром тетенька станет на молитву. В землю поклонится Ц и вдруг ахнет:
Ц Вот он! Вот он, бубновой-то король!… Под Люрсихиным стулом лежит. Вчера д
умаю: «Куда козырь девался?» Ц а эта шельма его под себя срыла. Недаром и в
ыиграла!
Положит карту на стол и продолжает молиться. То опять, поклонясь в землю, о
бидится, что пол худо вымыт. Высмотрит, что пыль под комодом не вытерта…
Раз, под праздник вечером, вымытый пол только что высох, тетенька перебир
ала чернику на пирог. Ягоды на пол сыплются, тетка не слышит, только видит
Ц бегут по полу черные катышки. Подумала Ц тараканы; давай летать Ц дав
ить. Испортила пол Ц чернику не скоро выживешь.
Татьяне Федоровне Люрс пришла однажды фантазия помыться у нас в бане. Св
оя была у нас банька на огороде. А там как раз парилась помянутая дева Гриз
ельда. И видит вдруг Гризельда: лезет из предбанника чудо, стуча клюкой, ко
сматое, скрюченное. Умная девка сразу смекнула, что это банна обдериха, за
верещала не по-хорошему да и в чем мать родила Ц на улицу… Девку водой хо
лодной обрызгивают, она Ц свое:
Ц О, тошнехонько! Я моюсь, а обдериха из-под полка и вышла!
Жених Гризельды, Егорша, как настоящий рыцарь, схватил топор, дует обухом
в банную дверь да орет:
Ц Где ты, обдериха?! Зашибу!…
Татьяна Федоровна ничего не уяснила, слышит, что в двери бухают, думает: за
мок чинят. Как голубушка вымылась, села с Глафирой Васильевной кофей пит
ь (первые восемнадцать чашек без сахара). Пьет и в зеркало на себя любуется
:
Ц Я сегодня рогозинной мочалкой вымылась, дак мяконька стала. Помнишь, Г
лафира Васильевна, какой кавалерчик норвецкой ко мне сватался?
Ц А?
Ц Помнишь, говорю, на мне толстик сватался норвежин?
Ц Медвежин?
Ц Тьфу! Молчи, глуха, Ц меньше греха… К счастью, дворник паспорт рассмот
рел. Кавалер-от оказался женатой!
Нашей Наталье Петровне мадам Люрс заказывала и свое «умершее» платье:
Ц Сошьешь, Петровна, саван, как положено по уставу, только кружева, и рюш, и
воланчики добавишь, и чтобы сзади прорехи ни в коем случае не было. Может,
на Страшном суде генерал или другая благородная личность сзади будет ст
оять…
И тетеньку и мадам Люрс я нередко фотографировал. Они к этому относились
саркастически:
Ц Боря-то зря аппаратом треплет, вовсе снимать не умеет. Столько морщин
наделает, вроде обезьян. Ужасти как непохоже! Помнишь, Глафира Васильевн
а, мы с тобой у француза снимались?… Как живые вышли. И не так давно было, в т
урецкую войну… Только Боре-то не надо говорить, что не умеет… обидится. Бо
г с ним…
А сами кричат одна другой в ухо, на улице слыхать.
Мамина мать, Олена Кирилловна, на моей памяти уже вдовела. И ее помню на де
вятом десятке. У них после деда оставалась парусная мастерская. Бабушка
иногда явится к мастерам с тростью, в повойнике, в черном шерстяном сараф
ане. Если ей тотчас поддернуть стул, обидится:
Ц Думаете, хлам старуха стала, с ног валится, песок сыплется… Нет, еще жив
а маленько. Еще шалнеры гнутся… Это вам все бы сидеть да лежать, а мне не до
сиденья. У меня делов Ц на барже не утянуть!…
Опять непременно обидится, если зашла да стул моментально не подали:
Ц У нынешней молодежи нет уважения к возрасту. Сами, как гости, на стулья
х сидят, а старой человек стой перед ними навытяжку, как рекрут на часах.
Застучит тростью, уйдет.
Лет восьмидесяти двух бабушка Олена Кирилловна худо увидела. Оба сына ее
и внуки всю навигацию Ц в море, невесткам скучно с полуслепой свекровью.
Придумают пошутить над ней: бойкая Аниса прибежит с рынка да и спросит ст
аруху:
Ц Аниса-то где у вас?
Бабушке ни к чему, что невестка про себя же спрашивает:
Ц Убежала в рынок на минуту, да и провалилась. Верно, чаи да кофеи с парохо
дскими распивает.
Ц Давно ушла?
Ц Часа два, поди… Пока у тех кофейники-то скипят…
В другой раз другая невестка, жена дяди Петра, вводит старуху в заблужден
ие. Сядет рядом:
Ц Олена Кирилловна, как поживаете? Невестки-ти каковы?
Ц Ничего невестки.
Ц Лучше-то котора?
Ц Обе хороши.
Ц Котора-нибудь лучше уж?
У бабки на лице появляется заговорщицкая мина. Хрипит в ухо вопрошающей:

Ц Петькина-то уж не совсем… не очень (а «Петькина» с нею разговаривает)…
Кофейком уж не угостит…
Ц Бабенька, да ты целый день за кофейником!
Ц Свой пью. Никому дела нет…
Старухи у нас собачек около себя не держали, а курочку Ц непременно.
У Олены Кирилловны курочка Хохлатка тоже аредовы веки доживала. Вся обле
зла, только на крыльях да на ногах пучки перьев. Полуслепая бабушка по ста
рой памяти считала Хохлатку красавицей:
Ц Курочка не так чтобы молода, а оперенье какое пышное!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120