Которые ребята были схватчивы и ученье
принимали бойко, тех Федот садил за тонкую работу.
Ц Вот, Михайлушко, Ц толковал Федот талантливому пареньку, Ц вот тебе
художественные снасти, пилка да топорок, долото да стамеска. Построишь т
ут ларец. Приладишь тут кровельку. Получится для мухи для горюхи домик-те
ремок. К ней постойщики приедут. Пойдет житье-бытье.

Муха Ц Горюха,
Блоха Ц Поскакуха,
Комар Ц Пискун,
Таракан Ц Шаркун.

Присмотрясь к Федотовым рукам, ребята начинали делать сами. Всякую подел
ку, какова она будет в дереве, сначала чертили на чертеж, на бумагу. Федото
вым ученикам подражали малыши-недоросточки. Мать иному репину даст, он и
з репы человечью образину или птичку вырежет.
Многие из старших пристрастились к рисованию, дивились сами на себя Ц п
очему это человеку художничать охота? Федот размышлял:
Ц Такой уж иной человек родится: чертить, да красить, да что-нибудь масте
рить вроде как пить-есть ему надобно. Сундук, скажем, и без прикрасы в обих
од пойдет. А художнику охота, чтобы этим сундуком любовались. Ну, и в карма
н лишняя копейка. Я вот резьбой да узором сколько покупателя приманиваю,
друга столько себя веселю.
Федот жил и ребят обучал в доме Ивана Щеки. На деревне все дома были велики
е, потому что сторона лесная, но у Щеки было особенно светло: окна рублены
широко. Иван Щека, сряжаясь в море, сказал Федоту:
Ц У тебя глазишки маленькие, и оконца в твоей избе коротенькие. Там тебе
работать темно. Заходи в мой дом, столярствуй, топи печи, карауль…
Когда к Федоту стали собираться артельные, он немножко-то обеспокоился:
«Без спроса тут хозяйничаю». А и хозяин будто в канский мох провалился.
На Лебяжьей Горе ждали Ивана Губу. Гуля Большой заходил спрашивать весте
й к старухе Губиной:
Ц Как думаете, не вместе Иван Егорович с Иваном Щекой промышляют?
Ц Могут ли вместе, Гулюшка, эких два воеводы! Весь век в два веника метут. В
се чего-то делят. Однако по секрету вот что тебе расскажу: мой-то муженек И
вана Щекина работу в сундуке хоронит. Две коробки писаных в полотенце ув
ернуты, в бумагу увязаны. В праздник вынет, полюбуется, вздохнет и скажет:
«По живописной добродетели ни с кем Ваньку Щекина не сравню…» Опять и та
кой случай был: скупщик на пристани парохода ждет, сидит на ларце Ц Ивана
Губина работа. Щека это усмотрел, к купцу подскочил и плюху дал: «Недостои
н ты в руках носить Губино художество, не то что сидеть на нем…»
Колотятся теперь о морскую льдину моржи седатые, не ведают, какие дома де
ла открываются. Ужо по зиме, на оленях, не будут ли.
На оленях стариков не дождались. Иван Губа приехал по весне, Иван Щека Ц л
етом.
С вешней водой Лебяжья река откладывает кисти да краски. Брались за багр
ы, за весла, за якоря, за паруса, за рыболовные снасти. Но из области было пол
учено приглашение участвовать в осенней выставке, и люди урывали день-д
ругой для художества.
Туля Большой по должности и по делам выставки гонял то в область, то в райо
н. Никто не встретил Ивана Егоровича Губу на пристани, а Гуля не сразу явил
ся с визитом.
Губа все это принял как невнимание, как пренебрежение и как оскорбление.
Пуще всего затужил о том, что артельное дело зачалось без него.
Ц Я век об этом деле радел, этого времени ждал да хотел. А они мимо меня и м
имо Ваньки Щекина артель составили. Нарочно скорым делом стряпали, чтобы
меня не пригласить. Хотя и приглашают, да после всех.
Жена уговаривала:
Ц Не горазды твои речи, Егорович. Артельная телега широка, садись да кати
сь.
Ц Вот уж, Ананья да Маланья. Фома да кума да и место заняли. Я не из тех, чтоб
ы сверх канплекта проситься.
Ц Что тебе проситься? Гуля Большой по зиме сто раз заходил: «Ждем, говори
т, Ивана Егоровича, как майского дня».
Ц Ежели я майский день, дак меня встретить да почтить должно.
Ц Музыки да барабану не нашли, а то бы встретили.
Ц Тебе, дура, смех, а мне смерть… Оно и Ваньку Щекина нароком держат без ве
стей.
Ц Кто это они, не наш ли Гуля, не Вася ли Меньшенин? Ц негодовала старуха.

Ц И Гульку не за что хвалить. Обо всей реке печалится, а мне отставку дал. П
ущай мое письмишко самое немудрое, но Щека Ц первостатейный мастер. Тол
ько норов у него тяжелый. Но я за свою добродетель не пойду в ноги кланятьс
я. А пропитаемся мы своей промышленной рыбешкой.
Артельные тоже не знали, как подступиться к мастеру.
Ц Смех и грех со стариком. Вишь, для его упрямки и для гордости встречу бы
ло надобно срядить. На тарелку посадить да по деревне пронести… Теперь у
ж все пропало. Он теперь и всенародного моленья не услышит. А бывало, что о
н, что Щека за чужую обиду первые лезли в драку с мироедами.
Молодежь дивилась:
Ц Как же хозяева-то дерзость такую прощали?
Ц Потому что у Ивана Щеки да у Ивана Губы руки золотые. Хозяин да скупщик
прибыль этими руками загребали.
Пуще всех Губа обиделся на Гулю Большакова:
Ц В городе красуется, павлиены к выставке городит, а меня не залюбил. Ему
Губа не надобен, и я их всех ничем зову и ни во что кладу.
Гуля Большой прямо с парохода забежал к Губе. Встретила хозяйка со слова
ми:
Ц Иван Егорович в слабом состоянии здоровья. Принять не может. Извиняет
ся.
Вышла Гулю проводить и зашептала:
Ц Не оскорбляйся, Гулюшка. Старик сам не рад, да своего упрямого обычая п
ереломить не может. Намедни сам меня послал в артель. «Узнай обиняком, что
такое нова тематика. Из артели парни шли и про каку-то „нову тематику“ пес
ню квакали».
Гуля это намотал на ус. Укараулил Губу на улице, учтиво здоровается и пода
ет коробочку:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120