Я тихим манером Ц да в сторону, да в ту, гд
е девки поют, да и до девок не дошел.
Мимо песня текла широка, гладка. Как тут устоишь? Сел на песню, и понесло и в
ызняло меня в далекой вынос.
Девки петь перестали, по домам разошлись, а меня все ишшо несет, да все выш
е и выше, Ц куды, думаю, меня вынесет? Смотрю, а впереди радуга. Я в радугу вц
епился, уселся покрепче и поехал вниз.
Еду, не тороплюсь, не в частом быванье ехать Ц в радужном сверканье. Еду д
а песни пою, Ц это от удовольствия: очень разноцветно-светло вокруг меня
. Радугу под собой сгибаю да конец в нашу Уйму правлю, да к своему дому, да в
окошко. Да с песней на радуге в избу и вкатился!
А баба моя плакать собралась, черно платье надела да причитанье в уме сос
тавлят; ей соседки насказали:
Ц Твоего-то Малину невесть куда унесло, его, поди, и в живности нет, ты уж, п
оди, вдова!
Как изба-то светом налилась, да как песню мою услыхала жона, разом на обра
дованье повернула. Самовар согрела, горячих опекишей на стол выставила.

И чай в тот раз пили без ругани. И весь вечер меня жона «ягодиночкой» да «с
ветиком» звала.
На улице уже потемень, а у нас в избе светлехонько. Мы и в толк не берем Ц от
чего, да и не думам. А как я шевельнусь, свет по избе разными цветами заигра
т!
Ц Что такое?
А дело просто. Я об радугу натерся, Ц вот рубаха да штаны и светят. А сам зн
ашь: протерты штаны завсегда хорошо светятся, а тут терто об радугу. Но и с
пать пора и нам и другим, а свет из наших окошек на всю деревню, все и не спят
. Снял рубаху да штаны, в сундук убрал. А как потемни наступят, мы выташшим р
убаху али штаны и заместо лампы подвесим к потолку.
И столь приятственный свет был, что не только наши уемски, а из дальних дер
евень стали просить на свадьбы для нарядного освешшенья.
Эх, показать сейчас нельзя. Вишь портки на Глинник увезли, а рубаху Ц на В
ерхно Ладино. Там свадьбы идут, дак над столами повесили мою одежду, как ли
монацию.
Да ты, гостюшко, впредь гости, на спутье захаживай, приворачивай. Будут пор
тки али рубаха дома, Ц полюбуешься, сколь хорошо, когда своя радуга в дом
у.





Рыбы в раж вошли

Весновал я на Мурмане, рыбу в артели ловил. Тралов в ту пору в знати не было,
ловили на поддев, ловили ярусами Ц по рыбе на крючок. Так это мешкотно был
о, что терпенья не стало глядеть.
А рыбы в воде вперегонки одна за другой: столько рыбы, что вода кипит.
Надумал я ловить на подман. Прицепил на крючок наживку да в воде наживкой
мимо рыбьих носов и вожу. Рыбы в раж вошли, норовят наживку слопать. А я лов
чусь, кручу да мимо продергиваю.
Рыбы всяку свою опаску бросили, так их разобрало. И треска, и пикша, и палту
сина, и сайда Ц все заодно, хвостами по воде бьют, шумят:
Ц Отдай нам, Малина, наживку, аппетиту нашего не дразни!
Я ногами уперся да приослабил крючок с наживкой. Рыбы кинулись все разом.
За крючок одна ухватилась, а друга за ее, а там одна за другу!
Вот тут надо не зевать. Я натужился, чуть живот не оборвал, махнул удилишше
м да и выкинул рыбу из воды. Да с самого с Мурмана перекинул в нашу Уйму!
Рыбу отправил, а как будут знать, чья рыба и откудова?
Я живым манером чайку рыбиной подманил, за лапы да за крылья схватил. К нос
у бумажку с адресом нацепил, а на хвост Ц записку жоне и отписал:
«Рыбу собирай, соли. Да не скупись Ц соседям дай. В море рыбы хватит. Я мало
сть отдохну да опять выхвостывать начну».
Об этом у кого хошь спроси, вся деревня знат. А чайка приобыкла и часто у на
с гашшивала да записочки носила из Уймы на Мурман, а с Мурмана в Уйму, и пос
ылки, если не велики, нашивала, так и звали Ц «Малининска чайка».

* * *

Как домой воротился Ц на пароходе али в лодке? На! На пароходе!
Его жди сколько ден! Мурмански пароходы ходили одинова в две недели, да шл
и с заворотами. А я торопился к горячим шаньгам.
Смастерил ходули, да таки, чтобы по дну моря шагать, а самому над морем сто
ять, и чтобы волной не мочило. Табаку взял пять пудов. Трубку раскурил, дым
пустил Ц и зашагал. С трубкой иттить скорей, и устали меньше.
Потом береговые сказывали, что думали: какой такой новой пароход идет? На
д водой одна труба, а дыму за пять больших пароходов. Эдакова парохода ишш
о ни в заведеньи, ни в знати нет!
Вышагиваю себе да дым пушшаю. Пристал. А тут иностранец меня настиг. Ну, ух
ватку ихну иностранскую я знаю: капитан носом в карту либо в кружку с пиво
м, штурмана на себя любуются или счет ведут, сколько наживут; команда друг
дружку по мордам лупят (это у них заместо приятного разговора Ц мордобо
й, и зовут эту приятность «боксой»).
Я остановил ходули, трубку выколотил. Иностранец со мной сравнялся, я на е
го и ступил да ходулями к мачтам прижался, оно и неприметно, и еду. Есть зах
отел. Вижу Ц капитану мясо зажарили, полкоровы. Я веревкой мясо зацепил и
поел. Так вот до городу доехал. Иностранцы смотрят только на выгоду и ни ра
зу на верех не посмотрели.
А от города до Уймы Ц рукой подать.

Пляшет самовар, пляшет печк
а

Согрела моя баба самовар, на стол горячий вызняла, а сама коров доить пошл
а. Сижу, чаю дожидаюсь. Страсть хочу чаю. Самовар Ц руки в боки, пар пустил д
о потолку и насвистыват, песню поет:

Топор, рукавицы,
Рукавицы, топор!

Я гляделЦ глядел, слушал-слушал да подхватил самовар за ручки, и пошли мы
в пляс по избе.
Самовар на цыпочках, самовар на цыпочках. А я всей ногой, а я всей ногой!
Печка в углу напыжилась, сначала на нас и не глядела, да не вытерпела, прис
ела, попыхтела да и двинулась. Да кругом по избе павой, павой!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120