Так вот в том самом году строили железну дорогу из Архангельского в Воло
гду.
А наши места, сам знашь, Ц топь да болото с провалами. Это теперь обсушили
да засыпали.
Инженеры в городу в трактирах Ц вдребезги да без просыпу. В те поры инжен
еры мастера были свои карманы набивать да пить, Ц ну, не все таки были, да д
ругим-то малу почету было.
По болотной трясине-то видимость дороги сладили и паровоз пустили. Маши
нист был мой кум, взял меня с собой.
Сам знашь, Ц всякому антиресно по железному первопутку прокатить.
Свистнули Ц поехали!
Только паровоз на болотну топь ступил, под нами заоседало, да тпрукнуло, д
а над головами булькнуло!
И летим это мы скрозь болота и скрозь всю землю. Кругом тьма земельна, из п
аровоза искорки сосвечивают да тухнут в потемни земельной, да верстовы с
толбы мимо проскакивают.
И летим это мы скрозь болота и скрозь всю землю. Спереди свет замельтешил.

«Что тако?» Ц думам.
А там Ц Америка! Мы землю-то паровозным разбегом наскрозь проткнули да и
выперли в самой главной город американской. А там на нас уже расчет какой-
то заимели. Выстроили ворота для нас со флагами да со всякими прибасами. И
надписано на воротах:
«Милости просим гостей из Архангельского, от вас к нам ближе, чем до Волог
ды».
Музыка зажариват.
Гляжу, у ворот американски полицейски. Я по своим знал, что это тако. По сег
одень спина да бока чешутся.
Слова никому не сказал. Выскочил, стрелку перевернул, да тем же манером, ск
орым ходом Ц в обратный путь.
А железну дорогу, с которой провалились, по которой ехали, веревкой прице
пил к паровозу, чтобы американцы к нам непоказанным путем не повадились
ездить.
Выскочили на болото. Угодили на кочку.
Паровоз размахался, Ц бежать ему надобно. Мы его, живым манером, на дыбы п
одняли, А на двух-то задних не далеко уйдешь, коли с малолетства приучен н
а четырех бегать.
Строительно начальство нам по ведру водки в награду дало, а себе по три вз
яло.
Паровоз вылез Ц весь землей улеплен, живого места званья нет.
Да что паровоз! Мы-то сами так землей обтяпались, что на вид стали, как черн
ы идолы.

* * *

Счистил я с себя землю, в горшок склал для памяти о скрозьземном путешест
вии. В землю лимонно зернышко сунул. Пусть, Ц думаю, Ц земля не даром стои
т.
А зернышко расти-порасти да и деревцом выросло. Цвести взялось, пахло гус
то.
Я кажинной день запах лимонной обдирал, в туесье складывал. По деревне ра
здавал на квас. В городу лимонной дух продавал на конфетну фабрику и в Мос
кву отправлял, Ц выписывали. Вагоны к самому моему дому подходили, я из о
кошка лимонной дух лопатой нагружал да на вагонах адрес надписывал, Ц р
азны фабрики выписывали-то.
Года три цвел цветок лимонной, подумай на милость, сколь долго один цвето
к держаться может!
Прошло время, Ц поспел лимон, да всего один.
Стал я чай пить с лимоном. Лимон не рву. Ведро поставлю, сок выжму, и пьем с ч
аем всей семьей.
Так вот и пили бы до самой сей поры. И всего неделя кака прошла, Ц как моя б
аба лимон-то сорвала.
У жониной троюродной тетки, у сватьи племянницына подруженька взамуж вы
давалась, а до лимонов она страсть охоча. Дак моя-то жона безо всякого спр
осу у меня сорвала лимон: она как присвоя Ц свадебничала, на приносном пр
янике и поднесла невесте.
Видел, в горнице у окошка стоит лимонно деревцо? Оно само и есть. Давай сде
лам уговор такой: как зацветет мой лимон, я тебе, гостюшко, лимонного запах
у ушат пошлю.

Письмо мордобитно

Вот я о словах писаных рассуждаю. Напишут их, они и сидят на бумаге, как не ж
ивы. Что кто прочитат. Один промычит, другой проорет, а как написано, громк
о али шепотом, и не знают.
Я парнем пошел из дому работы искать. Жил в Архангельском городе, в немецк
ой слободе, у заводчика одного на побегушках. Прискучила мне эта работа. С
тал расчет просить. Заводчику деньги платить Ц нож вострой. Заводчик за
ставил меня разов десять ходить да свои заработанны клянчить. Всего меня
измотал заводчик да напоследок тако сказал:
Ц Молод ты ишшо за работу получать, у меня и больши мужики получают полов
ину заработка, и то не на всяк раз.
Я заводчику письмо написал.
Сижу в каморке и пишу. Слово напишу да руками придержу, чтобы на бумаге обс
иделось одним концом. Которо слово не успею прихватить, то с бумаги палко
й летит. Я только в сторону увертываюсь. Горячи слова завсегда торопыги.

Из соседней горницы уж кричали:
Ц Малина, не колоти эк по стенам, у нас все валится, и шшекатурка с потолка
падат.
А я размахнулся, ругаюсь, пишу Ц руками накрепко слова прихватываю: один
конец на бумагу леплю, а другой Ц для действия. Ну, написал. Склал в конвер
т мордобитно письмо, на почту снес.
Вот и принесли мое письмо к заводчику. Я из-за двери посматриваю.
Заводчик только что отобедал, сел в теплу мебель, Ц креслой прозыватся. В
такой мебели сидеть хорошо, да выставать из нее трудно.
Ладно. Вот заводчик угнездился, икнул во весь аппетит и письмо развернул.
Стал читать. Како слово глазом поднажмет, то слово скочит с бумаги одним к
онцом и заводчику по носу, по уху али по зубам!
Заводчик из теплой мебели выбраться не может, письмо читат, от боли да от з
лости орет. А письмо не бросат читать. Слова всяко в свой черед хлешшут!
За все мои трудовы я ублаготворил заводчика до очуменности.
Тут губернатор приехал. Губернатор в карты проигрался, дак за взяткой яв
ился.
Заводчику и с места не сдвинуться, кое-как обсказал, что вот письмо получи
л непочтительно, и кажет губернатору мое письмо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120