Всю жизнь делились опытом, дружбой украшали домашнее жит
ье-бытье. Гостились домами: приглашали друг друга к пирогам, к блинам, к пи
ву.
Но вот пришло время, дошло дело Ц два старинных приятеля поссорились ка
к раз на пиру.
Вожевая братчина сварила пиво к городскому празднику шестого сентября.
Кроме братчиков в пир явились гости отовсюду. Обычно в таких пирах кажда
я «река» или «город» знали свое место: высокий стол занимала Новгородска
я Двина, середовый стол Ц Москва и Устюг, в низких столах сидели черные, и
ли чернопахотные, реки.
После званого питья у праздника в монастыре Звягин поспешил веселыми но
гами к вожевому пиву. Здесь усмотрел бесчинство. Братчина и гости сидели
без мест. Молодшие реки залезли в большой стол. Великая Двина безмятежно
пировала в низком месте.
Ц Прибавляйся к нам, Никита! Ц кричал Щеколдин из высокого стола. Ц Пин
ега, подвинь анбар, новгородец сядет.
Ц Моя степень повыше, Ц отрезал Звягин.
Ц Дак полезай на крышу, садись на князево бревно! Ц озорно кричал Щекол
дин.
Чернопахотные реки бесчинно загремели-засмеялись. Звягин осерчал:
Ц Ты сам-то по какому праву в высокий стол залез, московская щеколда?
Ц Я от царственного города щеколда, а вы мужичий род, крамольники новгор
одские!
Ц Не величайся, таракан московский! Ц орал Звягин. Ц Твой дедушка был к
арбасник, носник. От Устюга от Колмогор всякую наброду перевозил. По копе
йке с плеши брал!
Ц А твой дедко барабанщик был! Люди зверя промышляют Ц Звягин в бочку ба
рабанит: «Пособите, кто чем может! По дворам ходил, снастей просил Ц не по
дали».
Поругались корабельные вожи, разобиделись и рассоветились. Три года сер
дились. Который которого издали увидит, в сторону свернет.
Звягин был мужик пожиточный. Щеколдин поскуднее: ребят полна изба. Звяги
н первый прираздумался и разгоревался: «Из-за чего наша вражда? За что я с
ердце на Щеколдина держу? Завидую ему? Нет, кораблей приходит много, живу в
достатке».
Задумал Звягин старого приятеля на прежнюю любовь склонить. Он так начал
поступать: за ним прибегут из вожевой артели или лично придет мореходец
иноземец или русский:
Ц Сведи судно к морю.
У Звягина теперь ответ один:
Ц Я что-то занемог. Щеколдина зовите. Щеколдин первый между нами, корабе
льными вожами.
Еще и так скажет:
Ц Нынче Двина лукавит, в устьях глубина обманная.
Корабли у вас садкие. Доверьтесь опыту Щеколдина.
Корабельщики идут к Щеколдину. Он заработку и достатку рад. Одного понят
ь не может: «За что меня судьба взыскала? Кто-нибудь в артели доброхотству
ет. Надобно сходить порасспросить».
В урочный день Щеколдин приходит в артель платить вожевой оброк. Казначе
й и говорит:
Ц Прибылей-то у тебя, Щеколдин, вдвое против многих.
Недаром Звягин знание твое перед всеми превозносит. Мы думали, у вас осту
да, но, видно, старая любовь не ржавеет.
У Щеколдина точно пелена с глаз спала: «Конечно он, старый друг, ко мне люд
ей посылал!» Щеколдин прибежал к Никите Звягину, пал ему в ноги:
Ц Прости, Никита, без ума на тебя гневался!
Звягин обнял друга и торжественно сказал:
Ц Велика Москва державная!

Грумаланский песенник

В старые века живал-зимовал на Груманте посказатель, песенник Кузьма. Он
сказывал и пел, и голос у него, как река, бежал, как поток гремел. Слушая Кузь
му, зимовщики веселились сердцем. И все дивились: откуда у старого неутом
ленная сила к пенью и сказанью?
Вместе со своей дружиной Кузьма вернулся на Двину, домой. Здесь дружина п
озвала его в застолье, петь и сказывать у праздника. Трижды посылали за Ку
зьмой. Дважды отказался, в третий зов пришел. Три раза чествовали чашей Ц
два раза отводил ее рукой, в третий раз пригубил и выговорил:
Ц Не стою я таких почестей.
Дружина говорит:
Ц Цену тебе знаем по Груманту.
Кузьма вздохнул:
Ц Здесь мне цена будет дешевле.
Хлебы со столов убрали, тогда Кузьма запел, заговорил. Его отслушали и гов
орят:
Ц Память у тебя по-прежнему, только сила не по-прежнему. На зимовье ты, ка
к гром, гремел.
Кузьма отвечал:
Ц На зимовье у меня были два великие помощника. Сам батюшка Грумант вам м
оими устами сказку говорил, а седой океан песню пел.


Рассказы о кормщике Маркеле
Ушакове

Русский Север долго хранил устную и письменную память о морской старине
, замечательных людях Поморья. Сказания о морской старине бытовали в мор
ском сословии Архангельска и передавались из поколения в поколение. Вкл
юченные в данный раздел рассказы являются художественным осмыслением
слышанного и записанного мною в молодых годах, запечатленного в памяти о
т тех ушедших времен.
Примечательными представителями «поморских отцов» были Маркел Ушаков
, Иван Порядник (Рядник), Федор Вешняков.
Маркел Иванович Ушаков (годы его жизни: 1621Ц 1701) видится нам типичным предст
авителем старого Поморья. Он имел чин кормщика и, кроме того, был судостро
ителем. С дружиной своей он жил «однодумно, односоветно», поэтому и товар
ищи его были ему «послушны и подручны».
Сведения об Ушакове и Ряднике взяты мною из сборника поморского письма
XVIII века «Малый Виноградец». В начале двадцатых годов сборник этот принад
лежал В. Ф. Кулакову, маляру и собирателю старины, проживавшему в ту пору в
Архангельске. В рассказах я старался сохранить эпизодическую форму пов
ествования и стиль речи поморского автора, избегая излишней витиеватос
ти и славянизмов, сохраняя отблески живой разговорной речи того времени.


Мастер Молчан

На Соловецкой верфи юный Маркел Ушаков был под началом у мастера Молчана
.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120