Вася не утерпел, рассмеялся.
Ц Ты смеяться? Ц загремел старик. Ц Ты посольство править послан или з
убы скалить?!
Рассердился и Вася:
Ц Что вы на меня разъехались, Иван Акимович? Если я посол, вам должно меня
выслушать.
Ц Я хозяина-мироеда не слушался, а теперь не то время. И вот вам мой послед
ний сказ: еще недельку потерплю. А в воскресенье приеду с этим вот березов
ым колом. Добром Федотко со двора не выплывет Ц палкой выгоню!
Ехал Вася домой, думал грустную думу: «Сам себя наш мастер хочет обесслав
ить. А я ничего не скажу в артели. Будь что будет! Неделя Ц долгий срок: вдру
г да обойдется стариковское сердце».
В деревне Вася сказал:
Ц Иван Акимович выздоровел. Посылает всем по низкому поклону. В воскрес
енье сам приедет.
Артельные развеселились. У Федота стала бойко заживать нога.
Дом и так содержался в порядке, но к приезду художника прибрались, будто к
празднику. Ребята-ученики готовили встречу.
В воскресенье с раннего утра Вася караулил пароход, стоя на высоком бере
гу. С беспокойством ждал: скоро ли покажется дымок? Раньше Васи пароход ув
идели ребята. С криком: «Едет, едет дядюшка Иван!» Ц побежали к пристани. З
а ними поспевал Федот.
Иван Щека стоял у самого борта. В руках держал березовую палку. Одинокая ф
игура старика казалась мрачной.
«Наделал я делов!» Ц подумал Вася, медленно спускаясь вниз к реке.
Сидя у моря, Щека ждал, что к нему приедут на неделе с докладом, с приглашен
ием. Подошло воскресенье, никто не явился. Увязав пожитки, ухватив березо
вый батог, старик сел на пароход. Всю дорогу сам себя горячил, стукал палко
й в палубу. «Ладно, приятели… Я вам не нужен, так и вы мне не нужны. Вот я вас в
сех ужо…»
Показалась Гусиная Гора и пристань. Щека дивится:
«Кого же это народ встречает?… Федот в красной шелковой рубахе… Девица с
букетом, парнишка с разрисованным листом. Ребята в два ряда… Не начальни
к ли какой в каюте едет?… Федот шапкой машет. Все кому-то радуются. На меня г
лядят!»
Пароход бросил причалы. Артельные ребята не стерпели, нарушили ряды. Бег
ут к Ивану да кричат:
Ц Дядюшка Иван Акимович, с приездом!
Ц Дядюшка Иван Акимович, с приездом!
Палка выпала из рук Ивана, гремя, покатилась по палубе… Девочка сует Иван
у букет. Мальчик звонким голосом читает по листу:
Ц «Мы, ученики Гусиновской артели, приветствуем нашего художника…»
Иван сгреб в охапку зараз пятерых ребятишек и спрятал лицо в их головенк
ах, чтобы не видно было его слез. Потом крепко обнялись с Федотом.
Было над чем радоваться Васе. Приметив его, Щека сказал:
Ц Васенька, пройдем в каюту. Сундучок пособишь снять.
В пустой каюте Иван спросил:
Ц Вася, ты им ничего не говорил? Они ничего не знают?
Ц Ничего не говорил, Иван Акимович. Они ничего не знают.
Старик поклонился Васе в ноги.
Ц Не я учитель, Васенька, а ты мой учитель!
Щека ходил по своему дому:
Ц Занавесочки, цветы, чистота… Пол-то платком носовым продери, платка не
замараешь. А эта горница почто на замке?
Ц Тут твое именье, Ц объяснил Федот. Ц Сундук, постель, посуда. Как уеха
л, так все и лежит нетронуто.
Иван зашумел:
Ц Эх вы, распорядители! Теснятся тут, а комнату замкнули. Вынести мое бар
ахлишко наверх: я в светелке буду помещаться. Федот останется внизу, а это
т весь этаж под мастерскую.
Вася, лукаво прищурив глаз, шепнул Ивану:
Ц А я, в случае чего, к себе собрался перетаскивать артель-то.
Иван засмеялся:
Ц У тебя улица грязна, у тебя ворота не крашены, у тебя пол не метен.
До ночи Иван не отпускал народ, а на другой же день артель взялась за краск
и и за живопись. Работали Ц «с огня хватали»: выставка была не за горами.
Щека не попал и на собранье, где Гуля Большаков так славно помирил Губу с а
ртелью. Но гусиновцы, которые ходили на Лебяжью Гору, не то что рассказыва
ли, а в лицах представляли и Губу и Гулю. Щека слушал, и у него сияли глаза:
Ц Теперь Иван Егорович и меня не оттолкнет. Ты, Вася, и ты, Федот, махнем-ка
завтра на Лебяжью.
В избе у Губы сидели артельные, любовались новыми блюдами. Вдруг хозяин, у
ставясь в окно, ахнул:
Ц Небывалый гость идет! Раскатись, моя поленница без дров!
Он бросился в сени, протянул обе руки Ивану Щеке.
Ц Ванька, Ц сказал Губа, Ц сколько годов мы друг по друге тужили?!
Ц Ванька, Ц отвечал Щека, Ц пускай лучше люди сочтут, сколько годов мы с
тобой дружили.
Неспроста хвалились деревенские старухи, что в городе куют медали на сун
дучках мастеров. В октябре на выставке артели удостоились наград. На тор
жественном собрании сказала слово и река Лебяжья. Иван Щека говорил:
Ц Кто нас прежде знал да кому мы были надобны? Теперь нам от государства
повелено быть у живописных дел. Бывало, никто и знать не хотел, что есть та
кой коробочник-ларечник Ванька Щекин. Теперь мне велено подписывать мои
работы. Бывало, даже живопись такого мастера, как Иван Егорович Губин, вал
ялась на базаре с ведрами, с лопатами. Теперь она в музее, под стеклом.
Бывало, мы бродили врозь, теперь нам настоящая дорога под ноги попала. Теп
ерь мы на широкий шаг шагнули… Время покажет, успешно ли будет наше письм
о у нового строительства.
Мне, старику, что-то тесно стало у коробочки-шкатулочки сидеть. Желаю это
т потолок расписывать, на заводском театре кистью размахнуться. Чтобы не
только птички да цветочки, а об устроении Земли, о войне и тишине рассказа
ть.
Иван Губа говорил:
Ц Краше теплого лета эти осенние дни. Любо мне, деревенскому мастеру, быт
ь на таком блестящем собрании. И при всех хочу назвать, и от всей Лебяжьей
реки спасибо сказать нашим комсомольцам Гулию Большакову и Василию Мен
ьшенину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120