«На крепких словах, что на столбах, горки ледяны стро
ят»? Отчего не вспомнить слово доброе, о которое, мол, «старухи да старики
опираются»? Прозвище «Перепилиха» столь выразительно, что его обладате
льнице ничего не остается, как доказать способность перепилить голосом
и медведя, и мужика, и всякого, кто подвернется. Если герой «разгорячается
», то уж натурально, и в кармане у него даже закивает в бутылке вода… Затер
тые разговорные метафоры у Писахова расцветают, и вокруг них начинает ра
звертываться прихотливо-узорчатое повествование.
Будто объяснение к заглавному слову возникает сказка «Инстервенты», с п
оистине бессмертной народной ненавистью ко всякого рода национальному
порабощению и угнетению. Словесная игра организует сюжет сказки «Царь в
поход собрался», где весть о «писаных-печатных» пряниках доходит «до ца
рского двора» и (логика комического заострения образа у Писахова здесь б
езукоризненна!)… «до царской подворотни». «Печатные» пряники вызывают с
трах недалеких министров и карликового царя перед самочинной народной
«печатью», а затем приказ «опечатать» пряники приводит царя и его камари
лью к полной конфузии.
Писахов любил рассказывать свои произведения ученикам, которым препод
авал в архангельских школах рисунок, и оттого сказки его обладают непоср
едственной устностью, «аудиторностью»: в них используются рифмы народн
ой драмы, красноречие Торжка, звенят чисто фонетические элементы речи: п
одчеркнуто сближаются слова-близнецы, являются слова-«перевертыши».
«Сказки не то, что писать о чем-либо знаемом. Там только надо обсказать. В с
казке, часто, не знаю, как повернется узор. Столько соблазнов! Будто зазыва
ют в разные закоулки, полянки. Бывает, что плету одну, а рядом вьется друга
я сказка. Иногда теряется, а порой и попутную удается на бумагу уложить. По
ка сказка вьется, пока вся еще не сказана, узор еще не совсем готов и нет по
следнего словечка, сказка хрупка. Законченную торопятся назвать народн
ой!» Ц исповедовался Писахов в письме ленинградскому собрату Ивану Сок
олову-Микитову.
Сказки Писахова зачерпнуты из колодца живой и чистой северной речи, и эт
ого было бы достаточно, чтобы признать за его книгой неоспоримое литерат
урное значение. Но почвенные связи писателя, самый тип его отношения к тр
адициям фольклора имеют смысл гораздо более принципиальный.
Писахов Ц из той русской литературной плеяды, которая своевременно ощу
тила, что жизнь народной культуры находится в XX веке на переломе развития
, что уже вершится бесповоротная смена исторических форм массового наро
дного творчества и что вместе с исчезновением в сельской местности стар
инной народной обрядности начинает «сбывать» прежде полноводный класс
ический фольклор. Пересыхает одно из русел преемственности национальн
ой культуры, и плеяда Ц Писахов, Шергин, Бажов, Мисюрев, и другие родствен
ные им писатели, которые еще не получили своей подлинной историко-литер
атурной оценки, Ц дала совершенные образцы синтеза профессионального
и стихийного словесного искусства. Ее вклад в закрепление и перенесение
в литературу сокровищ народного творчества определяется не только ярк
остью индивидуальности каждого представителя неповторимой школы, но и
этой прямотой и непосредственностью связи их искусства с еще активно пу
льсировавшими в тот час родниками-первоисточниками.
В Степане Писахове будут всегда привлекать яркость таланта, неутомимая
жажда творчества и восхищения действительными достоинствами многообр
азной русской первородной культуры, которой он постоянно находил анало
гии в великих историко-художественных ценностях других стран.
Еще в 1923 году Писахов показывает на Архангельской краевой художественно-
промысловой выставке коллекцию из пятисот рождественских «козуль» Ц
ритуальных расписных фигурных печений. Его волнует сходство русских яз
ыческих пресновиков с новогодними немецкими пряниками, а того более Ц и
зображение на козулях холмогорских крылатого солнца Египта, на мезенск
их Ц лотосов Индии. Между эмблематикой стран полуденного, индигового не
ба и края полярных сполохов обнаруживался изумляющий мифологический п
араллелизм.
Изумление Писахова, однако, ничуть не трогает некоторых этнографов: колл
екция козуль гибнет… Спустя годы Писахов расскажет, как в порыве гнева д
ал в театре публично пощечину бюрократу, отметившему службу на родине Ло
моносова варварским отношением к произведениям народного творчества.

И вот когда вместе с патриотами Севера Ц Б. Шергиным, О. Озаровской, А. Поп
овым, П. Истоминым, А. Покровской, Е. Тагер Писахов вел борьбу против убоги
х взглядов на крестьянскую культуру, он и создал первые свои сказки. А вст
ретив однажды в 1928 году в пригородной архангельской деревне Уйме даровит
ого рассказчика небылиц старика Семена Кривоногова, по прозванью «Мали
на» (от него писатель услышал, как тот «на корабле через Карпаты ездил» и «
как собака Розка волков ловила»), будучи очарован его искусством, так гар
монировавшим с творческим устремлением самого писателя, Писахов решил
вести все свои дальнейшие повествования от имени Сени Малины: он чтил «п
амять безвестных северных сказителей», своих «сородичей и земляков».
Большое в искусстве не может возникнуть из примитива, из скудного мораль
ного и эстетического пожитка. Сказки Писахова Ц отражение человеческо
й души, которая творила в соприкосновении с великим: «В Москве, Ц обронил
он в одном из писем, Ц мне надо каждый день видеть кремлевские звезды…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120