Едва мое бедное судно показалось в виду берега, р
усские поморы кинулись ко мне на карбасах с канатами, с баграми. Затем нач
алась усердная починка моего судна.
Староста говорит:
Ц Так и быть должно. У нас всегда такое поведение. Так требует устав морс
кой.
Шкипер говорит:
Ц Если нет общей цены, я желаю раздавать поручно.
Староста улыбнулся:
Ц Воля ни у вас, ни у нас не отнята.
Шкипер, где кого увидит из работавших, всем сует подарки.
Люди только смеются да руками отмахиваются. Шкипер говорит старосте и ко
рмщикам:
Ц Думаю, что люди не берут, так как стесняются друг друга или вас, начальн
иков.
Кормщик и староста засмеялись:
Ц Столько и трудов не было, сколько у тебя хлопот с наградами. Но ежели та
кое твое желание, господин шкипер, положи твои гостинцы на дороге, у крест
а. И объяви, что может брать кто хочет и когда хочет.
Шкиперу эта мысль понравилась:
Ц Не я, а вы, господа кормщики, объявите рядовым, чтоб брали, когда хотят, п
о совести.
Шкипер поставил короба с гостинцами на тропинке у креста. Кормщики объяв
или по карбасам, что датский шкипер, по своему благородному обычаю, желае
т одарить всех, кто трудился около его судна. Награды сложены у креста. Бер
и, кто желает.
До самой отправки датского судна короба с подарками стояли среди дороги
. Мимо шли промышленные люди, большие и меньшие. Никто не дотронулся до наг
рад, пальцем никто не пошевелил.
Шкипер пришел проститься с поморами на сход, который бывал по воскресным
дням. Поблагодарив всех, он объяснил:
Ц Если вы обязаны помогать, то и я обязан…
Ему не дали договорить. Стали объяснять:
Ц Верно, господин шкипер! Ты обязан. Мы помогли тебе в беде и этим крепко о
бязали тебя помочь нам, когда мы окажемся в морской беде. Ежели не нам, то п
омоги кому другому. Это все одно. Все мы, мореходцы, связаны и все живем так
ою круговою помощью. Это вековой морской устав. Тот же устав остерегает н
ас: «Ежели взял плату или награду за помощь мореходцу, то себе в случае мор
ской беды помощи не жди».

Грумант Ц медведь

Зверобойная дружина зимовала на Груманте. Время стало ближе к свету, и дв
ое промышленников запросились отойти в стороннюю избу:
Ц Поживем по своим волям. А здесь хлеб с мерки и сон с мерки.
Старосте они говорили:
Ц Мы там, на бережку, будем море караулить. Весна не за горами.
… Наконец староста отпустил их. Дал устав: столько-то всякий день делать д
еревянное дело, столько-то шить шитья. Не больше стольких-то часов спать.
В становище повелено было приходить раз в неделю, по воскресеньям.

Оба молодца пришли в эту избу, край моря, и день-два пожили по правилу. До об
еда поработают, часок поспят. Вылезут на улицу, окошки разгребут. В семь ча
сов отужинают Ц и спать. В три утра встают и печь затопляют. И еду готовят.
Все, как дома, на матерой земле.
ДеньЦ два держались так. Потом разленились. Едят не в показанное время. С
пят без меры. В воскресенье не пошли к товарищам. В понедельник этак шьют с
идят, клюют носом.
Ц Давай, брат, всхрапнем часиков восемь?
К нарам подошли и, вместо шкур оленьих, видят белого медведя. Будто лежит,
ощерил зубы, ощетинился…
Не упомнят молодцы, как двери отыскали да как до становища долетели. Из ст
ановой избы их издали увидели. Староста говорит:
Ц Им за ослушанье какой-нибудь грумаланский страх привиделся. Заприте
двери. Их надо поучить.
Братаны в дверь стучат и в стену колотятся; их только к паужне пустили в из
бу. Они рассказывают:
Ц Мы обувь шьем, сзади кто-то дышит-пышет. Оглянулись Ц медведище белый
с нар заподымался. Зубами скалит, глаза, как свечки, светят…
Староста говорит:
Ц Это Грумант вас на ум наводит. Сам Грумант-батюшка в образе медведя ва
с пугнул. Он не любит, чтобы люди порознь жили. Вы устав нарушили. Грумант в
ас за это постращал.

Общая казна

Был дружинник Ц весь доход и пай клал в дружину, в общую казну. И некогда п
ришло на ум: «Стану откладывать на черный день. А то вклады у нас неравные,
мне не больше людей надо».
Стал давать в общую казну, равняясь по маломочным.
Бывало, когда он все отдавал, дак и люди ему все отдавали. А он отскочил от л
юдей, и люди не столь его жалеют.
Однажды не пошел на ловы: «С меня запасу хватит» Захворал. И бывало, как он
неможет, двое при нем останутся Ц знают его простертую руку. А теперь ник
то не остался.
Он в эти дни одумался, опомнился.
Ц Нет, лучше с людьми. Люди в старости меня не оставят.
Скоро товарищи вернулись. Они беспокоились о нем.
Ц Мы твое добро помним.
И опять он стал весел и спокоен: поживи для людей, поживут и люди для тебя. С
ам себе на радость никто не живет.

Болезнь

Опять было на Груманте.
Одного дружинника, как раз в деловые часы, начала хватать болезнь: скука, н
емогута, смертная тоска. Дружинник говорит сам себе:
«Меня хочет одолеть цинга. Я ей не поддамся. У нас дружина малолюдна. Моя р
абота грузом упадет на товарищей. Встану да поработаю, пока жив».
Через силу он сползал с нар и начинал работать. И чудное дело Ц лихая слаб
ость начала отходить от него, когда он трудился.
Дружинник всякий день и всякий час сопротивлялся немощи. Доброй мыслею п
обеждал печаль и победил цингу: болезнь оставила его.

По уставу

Лодья шла вдоль Новой Земли. Для осеннего времени торопилась в русскую с
торону. От напрасного ветра зашли па отстой в пустую губицу. Любопытный д
етинка пошел в берег. Усмотрел, далеко или близко, избушку. Толкнул дверь
Ц у порога нагое тело. Давно кого-то не стало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120