Ц Теперича я на волков
не с ружьем, а с морозом охочусь.
Исправник моих слов и в рассужденье не берет, волков за хвосты хватат, в са
ни кидат и счет ведет по-своему:
В счет подати,
В счет налогу,
В счет подушных,
В счет подворных,
В счет дымовых,
В счет кормовых,
В счет того, сколько с кого!
Это для начальства,
Это для меня,
Это для того-другого,
Это для пятого-десятого,
А это про запас!
И только за последнего волка три копейки швырконул. Волков-то полсотни б
ыло.
Куды пойдешь, кому скажешь? Исправников-волков и мороз не брал.
В городу исправник пошел лисий хвост подвешивать. И к губернатору, к поли
цмейстеру, к архиерею и к другим, кто поважней его, исправника.
Исправник поклоны отвешиват, ножки сгинат и говорит с ужимкой и самым са
харным голоском:
Ц Пожалте волка мороженого под ноги заместо чучела!
Ну, губернатор, полицмейстер, архиерей и други-прочие сидят-важничают Ц
ноги на волков поставили. А волки в теплом месте отошли да и ожили! Да нача
льство Ц за ноги! Вот начальство взвилось! Видимость важну потеряло и пу
стилось вскачь и наубег.
Мы без губернатора, без полицмейстера да без архиерея с полгода жили, Ц н
у, и отдышались малость.

Своим жаром баню грею

Исправник уехал, волков увез. А я через него пушше разгорячился.
В избу вошел, а от меня жар валит. Жона и говорит:
Ц Лезь-ко, старик, в печку, давно не топлена.
Я в печку забрался и живо нагрел. Жона хлебы испекла, шанег напекла. Обед с
варила и чай заварила Ц и все одним махом. Меня в холодну горницу толкону
ла. Горница с осени не топлена была. От моего жару горница разом теплой ста
ла.
Старуха из-за моей горячности ко мне подступиться не может.
Старуха на меня водой плеснула, чтобы остынул, а от меня только пар пошел,
а жару не убыло.
Тут меня баба в баню поволокла. На полок сунула Ц и давай водой поддавать.

От меня пар! От меня жар!
Жона моется-обливается, хвошшется-парится.
Я дождался, ковды баба голову намылит да глаза мылом улепит, из бани выско
чил, чтобы домой бежать. А меня уж дожидались, моего согласья не спросили,
в другу баню поташшили. И так по всей Уйме я своим жаром бани нагрел! Нет, ду
маю, пока народ в банях парится, я дома спрячусь Ц поостыну.

Моей горячностью старушонк
и нагрелись

На улице мужики меня одолели, на ходу об меня прикуривали, всю спину цигар
ками притыкали.
Домой приташшился Ц думал отдохнуть Ц да где тут!
Про горячность мою вся Уйма узнала, через бани слава пошла.
И со всей-то Уймы старушонки пришлепались.
У которой поясницу ломит, у которой спина ноет, али ноги болят, обстали мен
я старухи и вопят:
Ц Малинушка, ягодиночка! Погрей нас!
Ну, я вспомнил молоду ухватку, да не то вышло. Как каку старуху за какой бок
али место хвачу, Ц то место и обожгу.
Уселись круг меня старушонки Ц сморшшенны, скрюченны, кряхтят, а тоже Ц
басятся.
И быдто мы в молодость играм. Старухи взамуж даются, а я сижу женихом разбо
рчивым. Кошка села супротив меня, зажмурилась, мурлыкат от тепла.
Моей горячностью старушонки живо нагрелись, выпрямились, заулыбались, п
о избе козырем пошли. А новы и в пляс, да и с песней.
Ты, гостюшко, слушатель мой, поди, сам знашь: на тиятрах старухи чуть не сто
летки и по сю пору песни поют молодыми голосами да пляшут-выскакивают чи
шше молодых. Это с той поры ишшо не перевелось.
Дак вот Ц старухи по избе павами поплыли и заприговаривали:
Ц Ты, Малинушка, горячись побольше, горячись подольше. Мы будем к тебе гр
еться ходить!
Моя баба из бани пришла, на старух поглядела и не стерпела:
Ц Неча на чужу кучу глаза пучить. Своих мужиков горячите да грейтесь!

Ледяна колокольня

Хватила моя баба отнимки, которыми от печки с шестка горячи чугуны сымат.

Ты отнимки-то знашь ли? Таки толсты да широки, из тряпья шиты, ими горячи чу
гуны прихватывают, чтобы руки не ожечь. Дак вот с отнимками меня ухватила
Ц да в огород, в сугроб снежной и сунула, да и сказала:
Ц Поостынь-ка тут, а то к тебе, к горячему, подступу нет. Я из-за твоей горяч
ности не то вдова, не то мужна жона, Ц сама не знаю!
Сижу в снегу, а кругом затаяло, с огороду снег сошел, и пошло круг меня всяк
о огородно дело!
Не сажано, не сеяно Ц зазеленело зелено. Вырос лук репчатой, трава стрель
чата, а я посередке, Ц я как цвет сижу.
От меня пар идет. Пар идет и замерзат и все выше да выше. И вызнялась надо мн
ой выше дома, выше леса ледяна прозрачна светелка-теплица.
Надергал я луку зеленого. Вышел из светелки ледяной.
Лук ем да любуюсь на то, что над огородом нагородил, любуюсь на то, что смор
озил.
Бежит поп Сиволдай. Увидал ледяну светлицу и принялся приговаривать:
Ц Вот ладна кака колокольня! С этакой колокольни звонить начать Ц дале
ко будет слыхать! Народ придет, мне доход принесет.
Жалко мне стало свое сооруженье портить, я и говорю попу Сиволдаю:
Ц На эту колокольню колокола не вызнять, Ц развалится вся видимость.
Сиволдай свое говорит, треском уши оглушат:
Ц Я без колокола языком звонить умею. Сам знашь: сколькой год не только с
тарикам, а и молодым ум забиваю!
Вскарабкался-таки поп Сиволдай на ледяну колокольню. Попадью да просвир
ню с собой заташшил. Обе они мастерицы языками звонить.
Как только попадья да просвирня на ледяно верхотурье уселись, в тую же ми
нуту в ругань взялись. Ругались без сердитости, а потому, что молчком сиде
ть не умеют, а другого разговору, окромя ругани, у них нет.
Увидел дьячок, смекнул, что дело доходно с высокой колокольни звонить, и с
тал проситься:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120