— Ну ладно,— вновь заговорил Гараоглан-хан.— Что говорит наш народ устами Сердар-бега — мы услышали. Ханам надлежит говорить последними. Что скажешь ты, молла Абду-рахман? И что об этом сказал бы твой и наш общий друг поэт Молланепес? Ведь это вы вдвоем страстно призывали нас идти за принцем, чтобы научиться единению...
— Шахира Молланепеса аллах наделил великим даром. Я, простой смертный, даже и уста свои не осмелюсь открывать вместо него. Да не воспримет слова эти за упрек друг мой Сердар, который говорил здесь за свой народ. За простых смертных и я готов слово молвить...
— Говори, молла Абдурахман,— сказал Говшут-хан, наливая ему в пиалушку свежего чая.— Только не забудь добавить и за себя самого словечко.
— Вы все сидите здесь, ханы, сидите очень близко друг от друга — и никто из вас не хватается за кинжал. Но это только четверть дела. Ибо ханы и раньше умели нередко ладить между собой... Взгляните на своих джигитов! Воины разных туркменских племен, кланов, родов, они все тут живут бок о бок, вместе сражаются, вместе едят и спят. Скажите, ханы, была ли меж ними хотя бы одна стычка? Драка ^ Или хотя бы перебранка?..
— Нет, ничего не было, Абдурахман,— ответил за всех Говшут-хан.— Тут джигиты живут, как братья.
— Значит, достигнута наша цель! Значит, пора нам теперь возвращаться, чтоб огромная масса наших джигитов развезла по своим селениям частички этого новорожденного братства. И да наступят такие времена, когда туркмен туркмена будет именовать только братом! Вот что я могу сказать за себя и за народ свой...
— Считай, что теперь ты и за своего друга Молланепеса сказал, молла Абдурахман,— проговорил Сердар.— Когда я покидал в этот раз Серахс, то виделся с ним. Поэт наш думает так же...
— Послушай, Сердар,— заговорил Говшут-хан.— Принц Салар готовится идти на Тегеран. В наших ли интересах отказаться от участия в таком походе?
— Если не имеешь других забот, то эта затея с Тегераном способна занять досуг. Но у нас-то забот столько, что не скоро удастся выбраться из-под их бремени.
— Ну захватим мы с вами Тегеран, а дальше что? — спросил молла Абдурахман.
— Как что! —.быстро ответил ему Гараоглан-хан.— И другие города у них есть. Отовсюду вытесним или выметем хвостами наших лошадей ставленников старого шаха...
Умел иногда старый и многоопытный правитель Ахала ставить в тупик своих собеседников: говорит вот так, как сейчас, прячет под усами улыбку, и не понять, шутит он или высказывает действительно свои мысли. Даже Ораз-хан с Говшут-ханом теперь между собой переглянулись в недоумении. Сердар, который вдоволь наслышался подобного от некоторых рядовых джигитов, ладонью по ляжке хлопнул. Не дал себя обмануть только молла Абдурахман.
— Вас мы давно раскусили, уважаемый Гараоглан-хан,— сказал он.— Уж вы-то не захотите уподобиться тому дехканину, у которого возгорается юрта, а он спешит к соседям, чтобы научить их, как надо беречься от пожаров...
Таков уж был Ораз-хан. Можно было ему очень долго доказывать что-то серьезно, а он будет сидеть, слушать и упираться, как суслик, которого выживают водой из норы. Но стоит только выставить его в смешном виде, как он мгновенно из своей норы выскочит.
— По-твоему, мы с Говшутом стремимся уподобиться тому дехканину! Хорошего же ты мнения о своем хане, молла. Нечего сказать. А еще ученый человек...
— Эй, Говшут,— заговорил в этот момент Гараоглан-хан.— Пока Ораз будет отчитывать моллу, давай-ка сыграем с тобой в шахматы.
Правитель Ахала повернулся на другой бок, взял мешок и высыпал из него шахматные фигурки. Говшут-хан расстелил на ковре кусок четырехугольного белого полотна, на котором искусно были вышиты клеточки.
— Что должен отдавать проигравший? — войдя в шатер и увидев, как расставляют костяные фигурки, спросил громко Джафар-Кули-хан, предводитель примкнувших к принцу Салару курдов.
— Кроме коня, все, что здесь имею, могу поставить,— беспечно ответил Гараоглан-хан.
— Что ты здесь имеешь, то и у меня есть,— сказал Говшут-хан.— Будем играть без ставок.
Партия длилась недолго и окончилась вничью. Будучи азартным игроком, Джафар-Кули-хан потянул к себе полотно и с сильным акцентом сказал по-туркменски:
— Пустой ваш игра, Говшут-хан! Если кито ыз нас про-игрыть, тота побадитель будыт женит на крысавыца. А?
Такое предложение вызвало смех. Желая подзадорить противников, Гараоглан-хан стал уточнять условия партии.
— А где проигравший должен взять невесту?
— Каждыя из наса в своя народ,— ответил Джафар-Кули-хан.— Да, в своя народ! У мэна есть разны жон, нэт туркмэнка...
— Как мне быть, Гараоглан-бег? Подобная сделка мне встречается впервые. На кон ставится не только мое имя шахматиста, но и доброе имя народа,— с притворным испугом заговорил Говшут-хан.
— Но ведь и отказавшись, Говшут, ты поставишь под угрозу то же самое. Джафар-Кули-хан может подумать, что туркмены трусы. Как говорится: за честь — хоть голову с плеч. Давай, сражайся,— ответил Гараоглан-хан.
— Сыражайся, не сыражайся, а моя брать верх будэт. Минэ и принц Салар прыиграл. Тепэр должнык он...
— Как, неужели у принца рабыни перевелись? — искренне удивился Сердар
— Нэт, нэ рабоша. На тэ мы ыграл, какые обытают в шахский дворэц в Тыгеран!
— Тогда он немногим рисковал,— задумчиво сказал молла Абдурахман, и многие встревоженно переглянулись на эти слова.
— Нэ многым,— согласился Джафар-Кули-хан, не уловивший главного смысла слов моллы Абдурахмана.— Ыран просторын. Ыран хватыт дла нас... Толко прынц Салар в эты дны пэрэставал ыграт шахматы.
— Это отчего же?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133