— Ну?
— И ты одолел их в той драке.
— Что из этого?
— Ты подумай,— глядя прямо в глаза старшему брату, предложил Довлет, хорошо зная, что брат его в этом деле не силен, что он охотно предоставляет право думать за него другим, чаще всего деду.
— Что мне думать? — растерянно спросил Гочмурат.
— А то,— отвечал Довлет,— если теперь ты согласишься безо всякого жребия уступить ту девушку Байсахату, мясники подумают, что ты испугался их мести за вашу драку...
Это слово попало прямо в цель — прямо в сердце старшего брата. Обвинить Гочмурата в трусости равно было тому, что наступить на хвост спящей змее, но Довлет пошел на эту крайнюю меру ради спасения Дильбер. И мальчик сразу увидел, что не просчитался. Лицо старшего брата, при всей его смуглости, побледнело. Гочмурат, даже не удостоив младшего брата взгляда, метнулся туда, где Аташир-эфе вел беседу с аламанщиками.
— Я возражаю! — громко крикнул Гочмурат.— Пускай по жребию. Кому она выпадет, тот ее и уведет отсюда. Пусть будет только так! — Еще один ненормальный,— презрительно вымолвил Аташир-эфе. Другие аламанщики переглянулись, но никто не вымолвил ни слова — требование Гочмурата было справедливым. Довлет взглянул на Байсахата. Тот настолько был ошарашен неожиданным отпором его желанию завладеть пленившей его невольницей, что даже за саблю ухватился.
— Больше нет сумасшедших? — спросил в этот миг Аташир-эфе у других бандитов. Никто ему не ответил.— Тогда пускай жребий на нее тянут только эти двое...
— П-п-пред-водитель,— заговорил заикающийся беспалый аламанщик.— Твой внук д-ды-дол-жен т-тоже т-тогда от-казать-ся от ос-ос-тальной час-ти д-об-ра...
— Я отказываюсь,— заявил Гочмурат.— Если мне она выпадет...
Рыжебородый аламанщик сломал прутик, отломил от него несколько палочек, отвернулся, поколдовал и, повернувшись вновь к двум противникам, сказал:
— Тут десять палочек. Будете тянуть по очереди, пока кто-то не вытянет короткую...
Гочмурат первым выдернул из зажатых ладоней рыжебородого жребий — палочка оказалась длинной. Рыжебородый подставил палочки Байсахату. Тот тоже резким движением выдернул одну палочку — длинную. Гочмурат попытал вновь свое счастье — и опять его палочка оказалась длинной...
Забыв о том, что решается судьба человека, судьба нежной пленницы, с ужасом и трепетом наблюдающей за ходом жребия, бандиты, превратившись в сторонних наблюдателей, теперь горячими возгласами подбадривали состязавшихся.
— Моя! — вдруг завопил радостно Байсахат, когда в его руке оказалась коротенькая палочка.
Рыжебородый бандит разжал свои ладони, и все увидели, что оставшиеся у него в руках палочки длинные.
— Все по обычаю. Все справедливо,— утвердил своим словом выбор судьбы Аташир-эфе.— Бери свою рабыню и уходи отсюда,— приказал он Байсахату.
Все было кончено. Все усилия Довлета по спасению прекрасной пленницы оказались тщетными. И то, что он сделал для этого все, что было в его силах, Довлета никак не утешало.
Услыхав окончательный приговор деда, он безвольно опустился прямо на землю. Побледневшая Дильбер вскрикнула и упала на руки подхватившей ее пышноволосой женщины.
Лишь Гочмурат отнесся к своему проигрышу с полным безразличием: себя он предостерег от вполне возможного обвинения в трусости, а несчастная пленница его мало интересовала...
Байсахат подбежал к Дильбер, вырвал ее из рук сострадательной женщины и поволок из оврага в сторону своей юрты. Побежавшую за ней младшую сестренку перехватил рыжебородый аламанщик и отшвырнул назад, в толпу пленниц.
Жительницы селения, оказавшиеся свидетельницами этой сцены, громко зароптали, послышались и грозные выкрики видевших, как разлучают сестер, мужчин. Маленькая девочка вновь устремилась к сестре, и вновь ее перехватил рыжебородый, она забилась в его могучих ручищах, оглашая овраг пронзительным криком, полным отчаянья...
— Аташир! — вдруг раздался громкий, хотя и надтреснуто-старческий голос.— Это говорю тебе я, Заман-ага! Я шел в мечеть, вымаливать у аллаха прощения, чтобы он не обрушил свой гнев на все селение за злодейства твоей шайки. Ораз-хан оставил здесь меня за себя. Но над вами нет власти ни хана, ни аллаха. Одна лишь выгода власть имеет над вами... Если ты, Аташир, дошел до того, что у тебя нечего больше есть, то возьми у меня баранов, возьми вот эти деньги,— выхватил почтенный яшули из-за пояса мешочек с монетами,— но не смейте разлучать сестер. Ты меня слышишь, Аташир?
— Слышу,— спокойно ответил дед Довлета.— Но знаешь ли ты, яшули, кому хочешь вверить и младшую сестру, вслед за старшей?
— Я хорошо знаю всех жителей селения, они все теперь вверены моим заботам. Ты слышишь меня, Байсахат? — обратился Заман-ага к бандиту, который, смекнув, что может обзавестись еще одной рабыней, остановился.— Если я узнаю хотя бы об одной слезинке, вызванной тобой на лице этого ребенка, ты мне за это дорого заплатишь.
— Отпусти ее к сестре,— приказал Аташир-эфе рыжебородому бандиту, и тот неохотно подчинился.
Девочка бросилась догонять свою Дильбер.
— А деньги мои возьмите,— швырнул Заман-ага мешочек со звонкой монетой рыжебородому, который ловко поймал его на лету и вмиг повеселел.— Я беру всех в свидетели, что выкупил у них эту девочку, она не рабыня,— обратился Заман-ага к толпившимся у оврага жителям селения, подходя к младшей сестре Дильбер.— А ты, дитя,— погладил он ее по головке,— можешь оставаться при своей сестре, можешь прибегать в гости к дедушке Заману. А ты,— повернулся добрый старик к Байсахату,— пришли кого-либо из своих. Я дам трех баранов, чтобы тебе не был в тягость лишний рот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133