..
«Для наших с вами,— мыс\енно передразнил Бегнепес-бая Довлет.— У него-то почти треть посевной земли селения, а у всех здесь собравшихся наделы с ладонь...»
Работники Бегнепес-бая стали подавать гостям второе блюдо — душистый рассыпчатый плов.
— Угощайтесь, люди добрые, угощайтесь,— приветливо и зазывно приглашал Бегнепес-бай.— Обговорить наше дело и за едой можно...
— А есть оно, дело-то? — спросил Заман-ага, который в отсутствие Ораз-хана считал, что на нем теперь лежит вся ответственность за судьбы односельчан.
— Если ничего теперь не предпримем, то не будет никакого дела. И хлеба у нас тоже осенью не будет,— ответил Бегнепес-бай, и присутствующие утвердительно закивали.
— Выкладывай нам свое дело, Бегнепес,— сказал Гара-гоч-Бурдюк, слепив пальцами хороший комок только что поданного плова и отправляя его в рот.— Только пускай оно будет для всех приемлемо, как этот плов, которым ты нас сегодня угощаешь...
— Люди добрые, почтенные яшули! Наша река Теджен не столь велика, как Амударья, но и она способна напоить наши поля...
— Вода в Теджене упала, не поднимается настолько, чтоб течь в наши арыки,— печально сказал Санджар-Палван.
— Этот арык пониже остальных, но и тут скоро сухое дно покажется,— кивнул мастер Ягмур на пробегавший мимо поляны рукотворный ручей.
— Запруду надо построить на Теджене,— быстро выговорил Бегнепес-бай и оглядел лица гостей.
Сидевшие за дастарханом мужчины восприняли эти слова так, словно их непочтительно вдруг обрызгали не очень чистой водой, но хозяин пиршества не дал никому вставить ни словечка.
— Да, запруду, люди добрые, надо нам делать, чтобы она часть воды из Теджена посылала в наши арыки. А не сотворим запруды, останемся без хлеба и наступит голод...
Гости понимали всю правоту слов Бегнепес-бая, но они давно привыкли, что из всякой правды этот человек всегда умел взрастить растение, которое принесет плоды в первую очередь для него, а потому все пока хранили молчание.
— Запруду — дело заманчивое,— силясь понять истинные намерения Бегнепес-бая, заговорил позже Заман-ага.— Но ты же знаешь, наши молодые джигиты ушли за иранским мятежным принцем. Нет у нас теперь такой силы, чтобы риниматься строить запруду...
- Если выйдут на работы все мужчины, какие остались в селении, то я бы мог найти еще столько же работников, и с божьей помощью мы бы осилили это трудное дело...
- Кто эти «еще столько же», Бегнепес? — перебил резким вопросом уклончивые рассуждения хозяина Палат-Меткий.
— Белуджи-переселенцы,— ответил Бегнепес-бай.
— Но даром они работать на нас не станут.
— Да, ты прав, Палат. Им придется за их работу заплатить,— согласился Бегнепес-бай.
— Платить? — отозвался Гарагоч-Бурдюк.— Разве что они примут в уплату дырки с моего чекменя...
Многие заулыбались в ответ на шутку этого никогда не унывавшего пожилого толстяка, он выразил в своих словах денежные возможности многих.
— Нет, уважаемый Гарагоч-ага, твои монеты имеют хождение только в царстве аллаха,— рассмеявшись, молвил поэт Молланепес.
— Но в то царство открывают ворота слишком узко. С моим брюхом в такую маленькую щель не протиснуться. Так что я пока еще поживу здесь, дорогой Молланепес.
— Очень доброе дело ты затеял, Бегнепес-бай,— заявил Рахманназар-ишан, когда все уже отсмеялись новой шутке Гарагоча-Бурдюка.— Помочь своим соплеменникам в трудную минуту — такая монета тоже имеет хождение в царстве аллаха. Да, мусульмане, как видно, Бегнепес-бай по доброте своей великодушно решил помочь вам в тяжелое время. И аллах примет такую щедрость одного из своих покорных рабов. Но разумеется, что и люди должны будут воздать ему за подобное благодеяние. Всю тяжесть расходов по оплате труда белуджей не следует взваливать на одни плечи. Надо всем миром помочь Бегкепес-баю, дабы не оставить его под тяжким бременем непосильных долгов...
Рахманназар-ишэн был младшим братом Велназар-ишана, отца моллы Абдурахмана. Старший брат превосходил его старшинством, а племянник — умом, и люди с ним ранее мало считались. Но Велназар-ишан уже давно был прикован к постели, а молла Абдурахман ушел на войну, и Рахманназар-ишан решил, что теперь пришло его время завоевывать умы и души верующих...
— Все мы тут не безусые юнцы, раз нас усадили на почетные места за этим щедрым дастарханом,— сказал Заман-ага, обведя взглядом почтенных яшули.-— Мы понимаем, что даром ничего не дается. Скажи, Бегнепес, во сколько тебе обойдется такое благодеяние, а народ послушает...
— Об этом, почтенный Заман-ага, еще предстоит договариваться с белуджами. Точную их цену я пока назвать не могу. Только знаю, что она будет немалой.
— А как с тобой рассчитаемся мы? — спросил бесцеремонно Палат-Меткий. Он знал, что ни о каком благодеянии со стороны Бегнепес-бая речи быть не может, тот и пальцем не пошевелит, если не убедится, что от такого движения в его сундук не упадет звонкая монета.
— Люди добрые,— начал Бегнепес-бай.— У наших соседей имеется пример. Сичмазы сооружали себе запруду точно так. Половину работавших составили люди их селения, а другую половину нанял Шали-бай из поденщиков. И потом воду, бегущую в арыки и посевные поля, тоже разделили пополам: одна половина была отдана Шали-баю, а другая — всем остальным жителям селения...
Если бы среди ясного неба прогремел гром или всех собравшихся вдруг окатили нечистотами, то и этим гости не были бы так ошарашены, как последними словами слишком хлебосольного хозяина.
— Что ж так мало ты с нас запросил, Бегнепес? — вскричал Гарагоч-Бурдюк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133