— Благодарю, шахзаде,— ответил Аббас-Кули-хан, вовсе не испытывая радости от пожалованного ему* громкого, но пустого титула, не вызвавшего даже зависти в глазах других приближенных принца...
Наконец иранская армия, покинув горы, вышла в раздольные туркменские степи.
— Большое войско, большое войско... Только и слышно от вас,— проворчал Аташир-эфе на совете, который был спешно созван по поводу вступления иранской армии в пределы туркменских степей.— Рвать его надо по кускам. И теперь, когда зверь от нас еще далеко... Дайте мне сто джигитов. И я с ними изрублю пять сотен сербазов. Подобное способны проделать и Палат-Меткий, и молодой Тёч-Гёк, и многие из сидящих теперь тут без дела предводителей... Пока мой сын отъедает этому зверю зад, мы должны вгрызаться в его бока подвижными отрядами... А что от чудища останется и приползет в Серахс, то пускай уже встретят наши объединившиеся на ту пору силы... Высказавшись, Аташир-эфе уселся поудобнее на своем излюбленном месте, у самой двери, и с новым аппетитом приналег на выставленное ханом угощение.
— Не хитро, но мудро,— сказал по поводу слов Аташира-эфе Ораз-хан; и поскольку никто против подобных действий не возразил, на том старейшины и порешили.
Сегодня на совете в юрте Ораз-хана было особенно многолюдно. Помимо самих серахсцев, присутствовали предводители больших и малых отрядов воинов, явившихся на подмогу от дружественных соседей. Были тут и Назрулло с Сапарметом, сыновья простых дехкан, возглавившие отряд хивинских нукеров, узбеков и йомудов, которые против воли хивинских властей явились защищать Серахс. Назрулло и Сапармет поведали собравшимся о встрече с Ходжамшукур-ханом. Но хозяева молча встретили подобную весть: во-первых, они не хотели говорить о неблаговидных действиях своего соотечественника при гостях, а во-вторых, к предательским поступкам Ходжам-шукур-хана серахсцы уже начинали привыкать...
— Вот отчего никто больше не явился, кроме вас,— только мрачно сказал Ораз-хан, выслушав йомудов.
— Нет, хан-яшули, так плохо ты о марыйцах не думай. Просто мы выехали раньше других,— возразил Назрулло.
— Но перед отъездом мы все же посетили многие аулы и поведали там о надвигающейся на вас беде,— сказал Сапармет.
— А как же вы о ней сами узнали? — задал вопрос Гов-шут-хан.
— Мы же нукеры. Охраняли хивинского наместника Сей-ит-Махмут-торе, когда к нему явился ваш пронырливый хан-яшули,— ответил Назрулло.
— От него мы услышали, что на вас идет армия Ирана, переговорили со своими друзьями и поспешили все вместе сюда,— сказал Сапармет.
— Спасибо вам, братья! — поблагодарил Ораз-хан и горячо пожал обоим руки.
— Так что ты не тревожься за марыйцев, хан-яшули. За нами кинулись собираться всадники и в сарыкских селениях, и в салырских. А сами они тоже рассылали во все стороны своих гонцов,— добавил Назрулло.
— Хан-яшули,— обратился к Ораз-хану потом Сапар-мет.— Нам очень понравился вот этот ваш воин-яшули,— указал он на Аташира-эфе.— Мы сочли бы за честь, если бы он тут стал нашим предводителем...
— Он просил себе сто джигитов. Нас как раз чуть больше сотни. Но мы все были рядовыми нукерами. Мы умеем сражаться, а командовать не привыкли,— пояснил Назрулло.
— Что ты скажешь на это, Аташир-эфе? — обратился Ораз-хан к старому воину.
— А что говорить? У хивинцев эти ребята имели жирный кусок и спокойную жизнь. Они могли не являться сюда, но явились... Если они считают за честь, чтоб я ими командовал, то и я почту для себя за честь быть их предводителем...
Земляки Аташира-эфе, не ожидавшие от него ничего подобного, были удивлены прояв нием неслыханной для него вежливости, у иных членов совета даже рты пораскрывались...
— Ну тогда забирай с собой наших братьев и поступай, как ты сам говорил. К вечеру в разные стороны уйдут еще десять сотен джигитов,— решил Ораз-хан.— А мы тут дождемся, быть может, еще подойдет подмога. И станем готовиться к главному сражению...
Как говорили оба хивинца, так и случилось. Перед самым концом совета в юрту вошел огромного роста и очень плечистый воин, которому и называться не пришлось: это был известный всем богатырь Гурбан-кель, марыйский текинец. После взаимных приветствий он сообщил, что привел с собой пятьсот всадников. И почти сразу после него вошло еще несколько предводителей разных отрядов из Мары и других мест...
...О дети воюющих стран! Особенно тех земель, где происходят сражения. Не на вашу ли долю выпадают главные тяготы и лишения войны? Никогда даже и в малой степени не разделяя вины за причины начала военных действий, порою на тела свои принимаете раны, нередко лишаетесь и жизней своих, но всегда и все вы, Дети военной поры, недополучаете детства!..
Слишком рано вы начинаете постигать очень многое, порою и неприглядное, из того, что в естественном течении жизни оставалось бы для вас сокрытым до самой поры вашей зрелости. Слишком рано на ваши хрупкие плечи ложатся недетские труды и заботы. Слишком рано вы сплошь да рядом. И лишаетесь своих отцов и нередко матерей. А иные из нас и сами обращаются по сути в матерей и отцов для своих младших сестер и братьев, ибо кто же другой их, беспомощных, накормит и обогреет, если не вы, сами не накормленные и не обогретые...
А вы, младенцы, рождающиеся в пору войны от голодных и полуголодных матерей, возьмете ли вы из тощего чрева здоровье и силу?..
Дети, дети!
Войны на первых на вас наступают своею железной стопой За дастарханом уже не вам, которым необходимо расти, а отцам вашим и старшим братьям матери ваши подсовывают лучшие и большие куски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133