..
— Что ты задумал, несчастный! — впервые грубо набросилась на свекра доведенная до отчаяния Аннабахт.— Да ведь эти обездоленные люди ни сном ни духом не ведают, что творят их властители!.. Иран большой. Для его правителей горстка этих бедолаг — песчинка в пустыне. Они даже и не почешутся для их спасения... Зачем же, зачем множить горе, когда его и без того так много в этом мире!..
— Много ты понимаешь, женщина,— проворчал Аташир-эфе тихо, не смея грубить несчастной матери пропавших детей.— Пойми, если ты потеряла своих детей, то я лишился внуков. Отобьет их Сердар — хорошо. Клянусь аллахом, тогда я выпущу этих людей безо всякого выкупа... А если не отобьет? Должен же быть у нас еще какой-то способ добиться своего...
— Негодный это способ! — закричала Аннабахт и разрыдалась.— Нельзя за Али мстить Ахмету! Резня только получится...
Найдя поддержку там, где они ее не ожидали, пленники притихли, с трепетом ожидая, чем окончится спор снедаемой несчастьем женщины, лишившейся своих детей по чьей-то злой воле, с предводитеЛем захвативших их в плен аламан-щиков.
— Не станут повелители слушать посланца этих несчастных! — вскричала Аннабахт.
— Станут,— ответил Аташир-эфе.— У всех этих людей имеются родичи... Если они соберут по своим родам золотишко и выложат перед жадными глазами чиновников, то станут...
До самой утренней зари Аннабахт проспорила со своим свекром. Единственное, чего ей удалось добиться,— с пленников поснимали кандалы и путы, а ей самой Аташир-эфе позволил обмыть и перевязать раны тем, у кого они были.
Аннабахт позвала соседок, Огулсабыр-эдже и Бибигюль-знахарку. Втроем они быстро развели во дворе костер и вскипятили воду в кумганах. Пока Аннабахт и Бибигюль обихаживали раненых, Огулсабыр-эдже приготовила для всех пленников чай и еду.
Тем временем пленники, поспорив между собой, отобрали одного юношу и, дав ему множество наказов, подтолкнули его к Аташиру-эфе.
Дед Довлета привел одну из лошадей, захваченных во время набега. Юноша вскочил на коня и умчался по той дороге, по какой его пригнали в эти чужие для него места...
Став женой моллы Абдурахмана, спасенная им из мешхед-ского плена красавица Лия стала еще краше, она нашла счастье в своей любви. К тому же ее свекровь, знахарка Бибигюль, тоже полюбила Лию, старалась не допускать ее к тяжелой работе в доме, стремилась поскорее все сделать сама и, как говорится, не могла от невестки глаз отвести.
Но Лия была дочерью кочевого народа и уклоняться от всяких трудов не привыкла. Со своей стороны она тоже всегда стремилась опередить свекровь. А лучшего способа для установления мира и лада между двумя женщинами, когда они стремятся угодить одна другой, и быть не может. К тому же Бибигюль-эдже, войдя во вкус творить добро, и к наперснице Лии сразу стала относиться не как к служанке, а как к равной. Казалось, ничто не может омрачить счастья, воцарившегося в этом доме. Но первое облачко набежало, когда скончался отец моллы Абдурахмана, долго болевший и не встававший с постели Велназар-ишан. Следом явилась печаль по ушедшему за Сердаром в поход любимому мужу. Не заставила себя дожидаться и третья беда...
Однажды не оказалось в доме воды. Бибигюль-эдже, схватив кувшин и кумган, хотела отправиться глядя на ночь к арыку. Но Лия вначале отвлекла внимание свекрови разговором, а затем ловко перехватила у нее посуду и побежала по воду сама...
Время было позднее. От арыка давно разошлась даже любившая там собираться каждый вечер молодежь. Но выросшая среди кочевников Лия не отличалась пугливостью. Радуясь, что ей удалось перехитрить свою ласковую свекровь, молодая женщина весело сбежала по тропинке к серебрившейся в лунном свете воде и, присев на корточки перед арыком, опустила в него свой кувшин. Наполнив водой, Лия поставила его рядом с собой и взялась за медный кумган. В это мгновение она почувствовала, как сзади ее обхватили сильные мужские руки. От неожиданности молодая женщина чуть не упала в арык, но ее удержали те же руки. Левым ухом Лия слышала жаркое дыхание, а потом услышала и не менее жаркие по смыслу слова... Она рванулась из мерзких объятий, но руки, обнимавшие молодую женщину, были невероятно цепкими.
На берегу арыка завязалась отчаянная борьба. На мгновение Лии удалось вырваться из рук напавшего. Она метнулась прочь. Но враг тут же настиг и вновь схватил ее. Очевидно, он поднаторел в схватках с мужчинами, а потому ему, хотя и не без труда, все же удалось повалить на землю женщину. В это время прогремел выстрел...
Лия никогда не расставалась с подарком своего названого деда Гараоглан-хана, с маленьким пистолетом, который по его же совету всегда носила в кармане платья с левой стороны. И когда насильник заломил и подсунул под нее правую руку, левой она успела выхватить пистолет и, прижав дуло к боку врага, нажала курок...
Мужчина обмяк. Лия с отвращением сбросила с себя безжизненное тело и поднялась.
Она уже хотела уйти прочь от поверженного врага, но ее удержало женское любопытство. При ярком свете месяца Лия взглянула на лицо насильника и сразу его узнала. Это был тот самый человек, который бросал на нее пламенные взгляды еще тогда, когда туркмены возвращались из-под Мешхеда, когда Лия ехала в окружении своего любимого, Гараоглан-хана, Сердара и их друзей...
Да, это был он, Тёч-Гёк. Некогда Палат-Меткий сказал ему, что меткость его мыслей не может сравниться с меткостью его пуль...
В этот день Тёч-Гёк, возглавлявший нукеров Ораз-хана, вынужден был допоздна задержаться у постели больного правителя Серахса. Обсуждали всякие важные дела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133