Животное, словно предчувствуя, какая участь его ожидает, изо всех сил старалось вырваться из рук человека.
— А, Довлет-джан! Иди скорее сюда,— увидев раннего гостя, позвал Велле.— Подержи этого бешеного шайтана...
Довлет подбежал и нерешительно ухватился за рога, а Велле быстро накинул на ноги козла веревку, стянул петлю, и животное рухнуло на земле. Связав ноги, Велле выхватил нож и перерезал козлу горло. Чтобы не видеть ни агонии животного, ни его крови, мальчик отступил подальше и отвернулся.
— Джигит не должен страшиться крови врага, а также собственной крови, которую он может пролить в бою,— сказал Велле.— А невинная кровь всегда немного смущает и меня самого, Довлет-джан. Но что поделаешь, коз, овец и всяких других животных аллах предназначил людям в пищу...
Довлет пристально взглянул в его лицо. Оно могло бы даже быть и привлекательным, если бы не косоглазие. Привыкнув к постоянным насмешкам, Велле, чтоб как-то защититься, сам стал подыгрывать злым шутникам, напуская на лицо глуповатое выражение. Но от Довлета Велле не ожидал насмешек, к тому же он увлекся делом; ловко сдирал с зарезанного козла шкуру, а потому мальчику удалось увидеть лицо Велле как бы без маски.
— Что смотришь так? Или не узнаешь меня больше?
— Узнаю. Но только...
— Что?
— Как будто вижу другого человека...
— Другого? — рассмеялся Велле.— Да, я всегда считал тебя неглупым мальчиком. Потому и рад твоей дружбе с моим братом,— сказал он уже серьезно.— Давай-ка помоги...
Во дворе в землю было врыто чуть наклоненное бревно со свисавшей сверху петлей. Вдвоем они подхватили тушу козла и старались всунуть в петлю задние ноги козла, но как они ни тужились, у них ничего не получалось — лишившись шкуры, туша козла стала очень скользкой.
— Эй, Довлетик, погоди-ка,— закричала выбежавшая из юрты Гюльсенем.— Надорвешься, и твоя мама не простит нам. Я сама лучше...
Гюльсенем ловко подхватила тушу козла, приподняла, а Велле быстро всунул задние ноги в петлю, и туша закачалась на веревке.
— Главное, чтобы разозлить мою жену, тогда она горы свернет,— сказал Велле, вспарывая живот козла.
— Если я разозлюсь,— отвечала Гюльсенем,— то смогу за пояс заткнуть двух нерадивых мужиков вроде тебя.
— Понимаешь, Довлет-джан, нельзя хвалить женщин. Сразу зазнаваться начинают.
— Ах, так я хвастаю, по-твоему? А ну-ка, негодный, подвяжись своим кушаком покрепче и давай померяемся силой в гореше!
Довлет и Велле расхохотались.
— Ого! Байсахат к нам пожаловал,— воскликнул в тот же момент Велле.— Проходи, друг, проходи. Дорогим гостем будешь...
Довлет ощутил неприятный холодок, увидев приближающегося Байсахата. Парень был среднего роста, но широк в плечах. В глазах его поблескивали нагловатые искорки, губы всегда были влажноватыми, будто он только что оторвался от жирного плова, причем верхняя губа была несколько выпячена, и потому казалось, что Байсахат на всех смотрит с пренебрежением...
— Ну-ка, друг мой Велле, брось на горячие угли свеженькой печеночки. Что-то живот у меня от голода подвело,— не попросил, а скорее распорядился гость.
— Будет печеночка, Байсахат-джан! Обязательно будет! А как же. Настоящим друзьям мы всегда рады,— радушно ответил хозяин и сразу засуетился около туши, отрезая лучшие куски печени.
— Только не пересоли и не пересуши,— сказал хозяину Байсахат.— Я люблю, чтобы печеночка была сочной и немного недосоленной.
— Все будет, как ты любишь, дорогой Байсахат. Все будет по-твоему...
Байсахат стал показывать Велле, какие именно куски печени следует выбрать для него, а Довлету Гюльсенем сделала знак, чтобы он шел за ней, и они вошли в юрту.
— Довлетик, ты присядь-ка сюда,— указала Гюльсенем место рядом с собой.
Жена Велле взяла на руки маленького Мередика и принялась его кормить грудью. Довлет почувствовал, что, как и его, Гюльсенем не обрадовал приход Байсахата, подметил мальчик какую-то тревогу в глазах женщины... Войдя в юрту, Байсахат даже не взглянул на Довлета, сразу подошел к Гюльсенем и снял с головы Мередика новенькую тюбетейку.
— Охо, голова стала словно очищенная морковка. Очень красиво. Поздравляю его маму!
Ребенок беспокойно заерзал в руках у матери и прижался к ней.
— Не бойся, дитя мое, это дядя Байсахат, он друг твоего отца и не обидит тебя...
То ли от спокойного голоса матери, то ли от того, что Байсахат стал щекотать его пальцем, ребенок заулыбался, а потом и залился звонким смехом.
— Это совсем другое дело. Не надо быть хлюпиком. Нет примера тому в твоем роду...
Велле в этот миг внес на блюде поджаренную печенку, и, оставив Мередика, Байсахат жадно набросился на угощение. Запихивая в рот большие куски, он проворно слизывал языком со своих пальцев и ладоней вытекавший сок и жир. Уплетая жаркое, Байсахат не слушал приветливых слов Велле, а жадными глазами поглядывал то на большие куски печенки, то на округлые бедра Гюльсенем...
— Довлет-джан,— обратился хозяин дома к мальчику,— ты бы тоже отведал пока жареной печеночки. До начала тоя еще долго ждать.
— Я не голоден,— ответил мальчик, которому не хотелось хоть в чем-то уподобляться Байсахату.
— Потому-то Човдур и разложил его на обе лопатки, что он мало ест, этот пасынок удачи.
— Что ты такое говоришь, уважаемый Байсахат,— немедленно вступился за Довлета Велле-Косоглазый, которому обычай повелевал защищать любого гостя.— Во-первых, Довлет-джан в первой схватке опрокинул вашего Човдура, а во-вторых, Човдур на два года старше...
— Когда джигиты сходятся в смертной сече, разве там спрашивают, кому сколько лет^
Велле не нашел, что на это ответить, и Байсахат стал еще наглее поглядывать на его жену, не забывая и о кусках жареной печенки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133