В этом Довлет был убежден. Но как предупредить Сапарака, чтобы самому не причинить зла этой бедной женщине, чтобы не бросить тень на ее доброе имя?..
— Если и Палат-Меткий нас сегодня прогонит, совсем будет плохо,— вдруг сказал Сапарак.
— А разве Санджар-Палван нас прогнал? Разве ты не придешь к нему завтра? — удивленно спросил Довлет.
— Как я приду? Врать я не буду...
— Ты что, не согласен с ним? Ведь ты же сам никогда не дрался с тем, кто слабее, Сапарак!
— Так то со своими... Велназар-ишан говорил в мечети про неверных, что они подобны бешеным собакам. А бешеных собак следует убивать. Кому я должен верить, святому ишану или Санджару-Палвану, который говорит, что аллах создал всех людей?..
— Но так говорит не один Санджар-Палван,— улыбнулся Довлет, которому пришло в голову удачное доказательство.
— Кто еще,— взволнованно спросил Сапарак.
— Сын Велназара-ишана, молла Абдурахман. Забыл, как он объяснял на уроке, что мы зовем их неверными, а они нас — иноверцами, но и мы и они — одинаковые люди, только живем по разным адатам...
— Верно! — вскричал Сапарак.— Два хороших человека перетянут одного злого ишана. Завтра пойду я к Санджару-Палвану!
Увидев, как легко Сапарак одолел свои сомнения, Довлет вдруг избавился от своих, решив, что способ настроить Сапарака против дружбы его старшего брата с Байсахатом должен быть именно таким, какой он придумал.
Мальчики в это время пересекли такыр и дошли до кузницы мастера Ягмура. Довлет, увидев, что возле кузницы еще нет народа, позвал друга под развесистый карагач, под которым они и уселись на камнях.
— Сапарак, мне довелось услышать одну историю,— еще робея, начал Довлет.— Когда наше ополчение еще только готовилось в поход, к моему отцу явился в гости Гарозглан-хан. Историю эту нам рассказал один из его джигитов... Хочешь, я передам ее тебе?
— Валяй,— ответил Сапарак.— К Палату-Меткому идти еще рано.
Сапарака не насторожило хитрое начало, это обрадовало Довлета. И мальчик, заменив название селения и переменив имена, подробно рассказал о случившемся во время тоя по случаю первого бритья головы его племянника, маленького Мередика.
— Ты так рассказал, что я этих людей увидел как живых! — восхищенно воскликнул Сапарак, когда Довлет умолк, и стал убеждать друга сделаться сказителем, горячо доказывал, что они у народа пользуются особым почетом, говорил, что для этого нужен особый дар, а у Довлета, мол, такой дар есть...
— Ладно, я подумаю,— перебил его восхваления не оставшийся равнодушным Довлет.— Но что ты скажешь о поведении этих людей, Сапарак?
— Что тут говорить! — опять возбудился Сапарак.— Незнакомого поэта в тех краях люди не зря считают мудрым человеком. Я бы до такого не додумался. Имелся всего один выход, и поэт его нашел... И тот мальчишка молодец .Не всякий схватится за топор, спасая женщину и честь своего друга...
Довлету было приятно слушать, но теперь его волновало совсем иное.
— А о женщине ты что скажешь, Сапарак?
— Что женщинам трудней живется. Мужчина может смыть позор кинжалом, а женщина ничем не смоет...
— А если ей и смывать-то нечего?! Ведь я же сам... тебе все рассказал, как было,— вовремя спохватился Довлет, испугавшись, что чуть не выпалил «все видел», но Сапарак, к счастью, не обратил внимания на его запинку.
— Пристегни себя к подолу женщины, ходи за ней повсюду, всем тверди, что ничего плохого не было, и все равно ты ее не спасешь,— сказал Сапарак.— Вон наша Гюльсенем, с ней ничего такого не было, а сплетницы ей не дают покоя...
И Довлет с огорчением понял, что его способ не удался, не надо ничего говорить другу, имя Гюльсенем лучше оставить в покое.
— А как ты относишься к Байсахату? — спросил Довлет.
— И ты заметил?
— Что? — с испугом спросил Довлет.
— Что мне не нравится дружба с ним моего брата. Велле очень доверчивый. А этот человек похож на скорпиона...
— Да, такой способен ядовито ужалить. И хорошо, что ты заметил это, Сапарак. Будь с ним настороже...
...В тот день Довлет и Сапарак явились первыми к Палату-Меткому. И Довлет огорчился, увидев, как тот плавил над костром во дворе свинец. «Неужели и второй сердар, оставленный для защиты селения, готовится в набег, как и мой дед?» — подумал мальчик.
— Прогнал борец вас, так вы к стрелку явились? — как всегда хмуро встретил их учитель.— Напрасно поступил так с вами наш уважаемый Санджар-Палван.
— Как напрасно? — изумился Сапарак.— Ведь он хотел...
— Я все знаю,— перебил его учитель.— Но только не прогонять надо мальчишек, а втолковывать им, что к чему... Но Санджара-агу легко понять. Когда он был вдвое меньше вас, на его глазах аламанщики зарубили его старшую сестру.
— И он не отомстил? — горячо воскликнул Сапарак.
— Мстить было некому. С бандитами разделался жених его сестры... Ладно, хватит болтать. Вы принесли себе мишени?
Сапарак показал учителю треснувший горшок, а Довлет — кувшин с отколотым горлышком.
— Хитрецы,— усмехнулся учитель.— Не дождешься от вас ни башмака, ни рваной шапки, в какие можно попадать много раз. Все норовите побыстрее разделаться со своей мишенью... Ты, Довлет, отмеряй пятьдесят шагов, а Сапарак — на десять шагов больше, мишень твоя крупнее...
— Ты знаешь, что я вижу в своей мишени? — спросил у друга Сапарак, когда мальчишки вешали свою посуду на столбики.
— Что?
— Голову Байсахата.
— Я тоже.
— Но у Байсахата не может быть двух голов,— запротестовал Сапарак.
— Тогда пускай мой кувшин будет головой его вернейшего дружка, Гулназара-Ножовки.
Мальчишки рассмеялись, насобирали по пригоршне камней, которых было множество, и стали отсчитывать шаги от мишеней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133