..
Когда вооруженная кинжалом и пистолетом Гюльпери покинула юрту Аннабахт, на улицах селения еще хозяйничали налетчики. Все еще равнодушная к бедам и несчастьям жителей этого селения, Гюльпери в то же время старалась больше не попадаться на глаза ни своим односельчанам, ни, тем паче, их союзникам из каких-то других мест.
На улицах и во дворах валялось множество убитых и раненых, но Гюльпери к ним даже не приближалась и ни в кого не вглядывалась, то стремительно перебегая открытые места, то прячась за кустами, уцелевшими юртами и скирдами, она двигалась все время в одном направлении, словно точно знала, где ей искать человека, которому она досталась по жребию...
Вначале Гюльпери увидела разъяренную со вздыбившейся шерстью собаку, которая не подпускала к лежавшему на земле человеку желавшего ограбить труп бандита, а тот горящим факелом и саблей старался отогнать или убить четвероногого противника. Евбасар уже был во многих местах опален, и в нескольких местах его задела сабля, но верный пес все нападал на бандита, стремясь вцепиться в его горло...
Бандит настолько сосредоточил свое внимание на собаке, что не увидел приблизившуюся к нему женщину. Гюльпери не желала его смерти, но по-другому поступить было нельзя, бандит оказался преградой меж ней и человеком, которого разыскивала эта женщина, и, совершенно спокойно подняв свой пистолет, Гюльпери выстрелила разбойнику в спину...
Увидев, что враг его повержен, Евбасар оскалил зубы и на Гюльпери, но тут же узнал ее, уселся зализывать нанесенные ему бандитом царапины, всем своим спокойным видом показывая, что позволяет женщине приблизиться к лежащему на земле Аташиру-эфе. Гюльпери сразу взвалила того к себе на спину и понесла. Убедившись, что его хозяин в надежных руках и, словно бы усомнившись в том, что эта женщина сможет одна донести его до дома, Евбасар помчался звать на подмогу Довлета...
Когда мальчик подбежал к ней, Гюльпери предложила ему взять деда за ноги, сама же подхватила его под руки у себя за спиной так, что голова Аташира-эфе упиралась ей в спину. Вдвоем и понесли старого воина. Впереди их бежал верный Евбасар, грозно скаля зубы по сторонам, готовый отразить нападение любого врага. Мальчик отметил про себя: других собак, которых в его селении водилось великое множество, в эту грозную минуту на улицах не было видно...
Паническое бегство из селения аламанщиков Гюльпери и Довлет переждали, вовремя юркнув со своей ношей в случившиеся на их пути густые заросли фисташкового кустарника. Евбасар в этот момент сидел с ними рядом, поводя мордой, будто пересчитывал удиравших всадников...
Гюльпери и Довлет внесли Аташира-эфе на свое подворье как раз в тот момент, когда из юрты вышла Аннабахт. Вскрикнув, мать Довлета метнулась к свекру, которого Довлет и Гюльпери уложили под скирдой сена. Аннабахт принялась расстегивать одежду на раненом, тормошить его. К ней на подмогу кинулась вышедшая во двор Огулсабыр-эдже. Но все их хлопоты были тщетны, Аташир-эфе не подавал признаков жизни. Только одна Гюльпери заметила, что у него чуть дрогнуло левое веко. Женщина метнулась в юрту и вскоре возвратилась с кумганом, оттеснив Аннабахт и Огулсабыр-эдже, Гюльпери окатила голову и грудь раненого воина холодной водой, он вздрогнул, сел и попытался отряхнуть с себя воду.
— Развели тут сырость, бабы,— проворчал Аташир-эфе, поднялся на ноги и побрел нетвердыми шагами в юрту.
— Дочь соседки Айджерен увели, нашу Джахансолтан захватили, а ее сыночка, маленького Бекмуратика, убили,— причитала шедшая за ним Аннабахт.
— Все так, соседушка дорогой. Лишилась я своей единственной доченьки, своей радости,— вторила Огулсабыр-эдже.
— Гочмурат не являлся}
— Явился, как же,— ответила Аннабахт.
— Весь израненный он, как и вы,— сказала Огулсабыр-эдже.
— Злее будет,— сказал Аташир-эфе уже в юрте.— А это у вас кто тут? — спросил он, увидев лежащего связанным пожилого бандита, который хотя и пришел уже в себя, но не мог вымолвить ни слова, поскольку у него был завязан и рот.
— Это пленник нашей соседки,— ответила Аннабахт на вопрос свекра.— Почтенная Огулсабыр-эдже сама его так и запеленала...
— Эхей, внучек,— ласково обратился Аташир-эфе к лежащему на постели Гочмурату,— ты, что ли, тут столько трупов наворотил?
— Нет, деда, я тут только одного убил. Остальных уложили женщины, и наш Довлет одного застрелил.
— Тогда чего разлегся? Вставай, надо вытащить из дома всю эту падаль.
— Он же в ранах весь, деда,— запротестовала Аннабахт.— Да и вас бы перевязать теперь надо.
— Успеется с этим,— ответил ей Аташир-эфе, берясь за плечи убитого бандита, которого за ноги подхватил вскочивший ему на подмогу Гочмурат.— Пока побросаем их за оградой, а там раздобудем лошадей и вывезем в степь, на корм шакалам...
— Господи, где же Айша? — вскричала Аннабахт, когда их юрта была уже освобождена от тел убитых бандитов.
— Мы в скирде с ней прятались,— сказал Довлет.
Когда он вдвоем с матерью раскидал сено, которым, убегая за Евбасаром, закрыл укрытие сестры, то Аннабахт увидела свою дочь мирно спавшей в своей норке...
Когда умчались прочь аламанщики, жители селения бросились тушить пожары, набирали силу в разных концах вопли и рыдания по убитым и уведенным в рабство. И вдруг наступила тишина. Люди стали прислушиваться и с нарастающей тревогой поглядывали на восток, где вновь зародился и все нарастал топот копыт. Постепенно становилось ясно, что с востока теперь приближается к селению много большая масса конников, чем только что покинувшая его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133