— Еще наезжает он?1 — гнул свое высокий гость.— Я его хорошо знал в свое время. Могучий был воин...
— Сейчас он уже не тот,— поморщившись, ответил Сердар, которому неприятно было говорить о «наездах» отца.
— Да-да, закон жизни,— не замечая этого, продолжал Гараоглан-хан.— И тигр, одряхлев, становился беспомощен... Ты, Сердар-бег, моего отца знал?
— Конечно! Баба-онбеги мы часто видели еще мальчишками.
— За два года до смерти, услышав крики: «Поехали!» — мой старик кусал губы от злости, что больше не в силах отправиться вместе с другими аламанщиками2 в набег!..
— Я, Гараоглан-хан, осуждаю аламаны и аламанщиков,— наконец откровенно высказался Сердар.— Потому и с отцом мы не очень ладим. Он стар, и его уже не переделаешь...
Какое-то время они ехали молча. Когда въехали на подворье Ораз-хана, Гараоглан-хан, похлопывая нагайкой по голенищу желтого сапога, задорно сверкнул глазами и вдруг спросил:
— А что, если старику твоему, Сердар, помочь обзавестись молодой женой?
1 Гараоглан-хан смягчает этим словом свой вопрос о том, совершает ли Аташир-эфе набеги.
2 Аламан — разбойный набег; аламанщики — люди, участвующие в набегах.
— Женить? Его?! — изумился Сердар.
— Конечно! Подумай над этим, Сердар-бег. Молодые жены умеют удерживать около себя мужей. Красотка скорее отвадит Аташира-эфе от набегов, чем ты... К тому же он почерпнет от нее молодость, и ты еще долго не осиротеешь.
— Нет,— рассмеялся Сердар.— Он меня, пожалуй, еще нагайкой огреет, вздумай я ему предложить такое. Характер у моего отца крутой...
Глава вторая МЫ ПОЙДЕМ ЗА ТОБОЙ, ПРИНЦ!
Высоких гостей встретили сыновья и родственники Ораз-хана. Не успели прибывшие еще хорошенько размять ноги после долгой езды в седле, как на ханском подворье уже зарезали несколько баранов для угощения. По приказанию хана с десяток молодых джигитов вскочили на коней и поскакали в разные концы селения собирать на совет старейшин...
Гостей провели в большую восьмикрылую белую юрту. Здесь все сняли оружие, прошли в красный угол и расположились на дорогих коврах, вытканных текинскими женщинами, умевшими, как это было известно во многих странах, высказать в изумительных узорах знаменитых текинских ковров и любовь свою, и грезы...
Как только все разместились, в фарфоровых чайниках подали горячий чай. От горевшего в очаге саксаула распространялось по юрте тепло. Чугунные кумганы,1 установленные на горячих углях, дружно клокотали, рождая в гостях настроение уюта и покоя. У очага сидел молодой джигит, он то и дело проворно заваривал чай, а опустевшие кумганы наполнял свежей водой и вновь ставил на огонь. Почти не отрываясь от своего дела, парень украдкой, но с великим любопытством поглядывал на незнакомых ему могущественных предводителей разных племен, собравшихся в юрте хана, с нетерпением ожидая, о чем они станут говорить...
Вскоре один за другим в юрту стали входить приглашенные на совет старейшины селения. Несмотря на усталость и бессонно проведенную ночь, беседа в юрте Ораз-хана начала оживать. Но пока собравшиеся здесь люди обменивались только вежливыми, ни к чему не обязывающими фразами, словно примеряясь, насколько можно доверять собеседникам...
1 Кумган — сосуд из какого-либо металла, по форме напоминающий
кувшин.
Довлет резвился со своим любимцем, пегим лохматым псом Евбасаром, когда к их подворью прискакал один из посланных ханом глашатаев и позвал его дедушку на совет старейшин. Пока Аташир-эфе кряхтел и ворчал, собираясь на совет, у Довлета родилась в голове отчаянная мысль, которая тут же и воплотилась в невероятный для туркменского мальчишки поступок.
— Деда, возьми меня с собой,— вдруг выпалил Довлет.
— Куда я тебя возьму? — пробурчал Аташир-эфе, еще не сообразив, о чем просит его внук.
— Туда, куда сам идешь.
Теперь Аташир-эфе понял, но дерзость просьбы была столь велика, что он ошарашенно застыл на мгновение. На совете старейшин и зрелый-то мужчина появиться мог, только получив особое приглашение. Правая рука деда уже потянулась к левому уху внука, но внезапно опустилась.
— Пойдем,— сказал Аташир-эфе, повернулся и широкими шагами пошел со двора...
Войдя в юрту Ораз-хана, Аташир-эфе очень тепло поздоровался с Гараоглан-ханом. Не очень-то церемонился с остальными. А разглядев среди гостей принца Салара, помрачнел. И сколько его ни просили пройти вглубь юрты и занять место в красном углу, своенравный старик этого не сделал, а уселся у самого входа, словно сохраняя за собой возможность в любой момент отсюда уйти...
Перед входом в юрту хана Довлета все же охватила робость, но он сумел ее побороть, прошмыгнул за своим дедом внутрь и спрятался за могучей спиной Аташира-эфе. О чем здесь будут говорить наделенные большой властью люди? Может, о том, чтобы положить конец войнам и набегам? Тогда прекратится, быть может, топот конских копыт по ночам?..
Молодые джигиты стали вносить в юрту большие блюда с кушаньем, приготовленным из ребрышек и потрохов недавно зарезанных баранов. Гости приступили к еде. Аташир-эфе не только ел сам, но то и дело совал за спину лакомые кусочки внуку. Теперь деда радовало, что Довлет пробрался на совет старейшин. Мальчишка обязательно вырастет в мужчину, к тому времени он должен многое познать. Пускай сидит, слушает и мотает на ус, который у него когда-то вырастет...
Когда в юрте правителя Серахса собрались все, кого ожидали, заговорили о главном. Мятежный принц, старавшийся уловить настроение окружавших его людей не только по их словам, но и по выражению лиц, по тону голоса, по жестам, даже когда наливал себе чай в пиалушку и когда пил его, бросал пристальные взгляды на собравшихся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133