Да. Лучше будет, если на земле будем сидеть,— ответил Тангрыназар-бай и сам уселся поудобнее.
— Пуганая ворона куста боится,— насмешливо сказал Шали-бай.
— И правильно делает эта мудрая птица. Ибо в кустах всегда может оказаться некто, хромающий умом... — Баи! — прикрикнул Ораз-хан, и вновь тогда, когда последнее слово осталось за Тангрыназар-баем, к которому правитель Серахса был больше расположен.
— Почтенный Аббас-Кули-хан,— заговорил молла Абду-рахман.— Очевидно, шахзаде вам поручил не только восхвалять нашу доблесть и не только вразумлять нас?..
— Да, это так, достойный молла. Основной целью нашего визита является заключение с вами мира на взаимовыгодных условиях и установление добрых взаимоотношений, отчего окажутся в выигрыше обе стороны...
— Какие это условия? — спросил Ораз-хан.
Аббас-Кули-хан сунул руку за пазуху, извлек бумажный свиток, развернул его и поднес к своим хитроватым глазам.
— Уважаемые, предложения светлейшего шахзаде добры к вам и разумны...
— Стоит ли набивать цену, если товар способен говорить сам за себя? — насмешливо сказал поэт Молланепес.
— Во-первых,— невозмутимо продолжал посол,— туркмены обязуются не пропускать через свои земли ничьи войска на Иран...
— Это разумно,— сказал Заман-ага.
— Во-вторых, вы навсегда отказываетесь принимать участие в бунтарских выступлениях против престола шаха...
— И это принято,— сказал Ораз-хан.
— В-третьих,— пристально взглянул Аббас-Кули-хан на двух хивинских нукеров,— с Хивой, а равно с Бухарой вам следует прервать всякие отношения окончательно...
— Но разрыв отношений — это объявление войны,— сказал молла Абдурахман.
— Не прогадайте вы, текинцы, сменив войну с уже измотанным иранским войском на войну со свежей армией хивинской,— прохрипел Тангрыназар-бай.
— Но светлый шахзаде ведь не настаивает на открытом разрыве,— смягчил немного этот пункт Аббас-Кули-хан.— Не допускайте только на свои земли хивинских войск и не вступайте с Хивой и Бухарой в союзы...
— Принято,— сказал Ораз-хан.
— В-четвертых, туркменам надо с подобающим почтением относиться к святым местам Ирана...
296
— Мы не дикари, чтоб попирать святыни других народов,— воскликнул Молланепес.
— Следует ли мне считать, что и этот пункт вами принят? — спросил посол.
— Да, принят,— ответил Ораз-хан.
— Есть еще и пятое условие,— сказал посланец иранского принца и умолк, пристально всматриваясь в лица всех собравшихся на совет.
— Что мы так быстро принимаем все условия,— заговорил в этот момент Говшут-хан,— это показывает наши чистые намерения... Но всякий договор должен иметь и другую сторону. Не так ли, Аббас-Кули-хан?
— Ну разумеется,— ответил посол.— И я теперь же вам освещу ее, эту другую сторону... Во-первых, их светлость шах-заде со своей стороны окончательно прощает текинцев за их участие в мятеже Салара... Во-вторых, он, что для вас немаловажно, отводит свою армию в Иран... В-третьих, иранцы тоже обязуются чтить ваши святыни... В-четвертых, светлый шахза-де, если убедится в вашей верности, обещает защищать ваши интересы перед троном. Иными словами, шахзаде вам предлагает свою дружбу...
— Опять мы дружим с принцем,— проворчал Тангры-назар-бай.
— В-пятых, если ваши земли подвергнутся нападению, то шахзаде выступит на вашей стороне со своей армией против любых иноземных захватчиков,— не обратив внимания на слова Тангрыназар-бая, напыщенно закончил Аббас-Кули-хан.
Присутствующие удивленно переглянулись. Но это была не сегодняшняя забота, потому никто и не высказал ничего по поводу подобных обязательств иранского принца.
— Аббас-Кули-хан, вы говорили, что шахзаде считает нас защитниками северных границ Ирана. Не объясните ли, как нам следует это понимать? — спросил Говшут-хан.
— Это не составляет никакого труда, почтенный Говшут-хан. К примеру, вы до сих пор не покорялись ни Бухаре, ни Хиве. Тем самым вы защищали Иран. Как видите, интересы шахского дворца не расходятся с вашими интересами.
— Не кроется ли за вашими словами, досточтимый Аббас-Кули-хан,— спросил молла Абдурахман,— вывод: не покорившись Бухаре и Хиве, туркмены должны покориться вам?
Посланец иранского принца взглянул на моллу Абдурахмана, как припертый к стене чрезмерно любознательным учеником учитель. — Как образованный человек, любезный молла, вы должны знать, что земли короны иранской чрезмерно обширны. Шах ни в чем не нуждается,— надменно ответил он.
— В таком случае,— сейчас же подхватил нить беседы Говшут-хан,— пускай шах оставит в покое нас, а мы его...
— Согласен,— ответил посол, чем пресек все дальнейшее, что намеревался еще сказать по этому поводу напористый Говшут-хан.
Такой покладистостью явившегося к ним иранского вельможи туркмены были удивлены сверх всякой меры. Все эти испытанные в сражениях и во всяческих дипломатических переговорах люди не были столь наивны, чтобы приписать подобную уступчивость тому, что они изрядно потрепали армию принца Солтан-Мурада мирзы. Иран — слишком огромная страна. Если понадобится, шах в состоянии завтра же выставить против туркмен пять таких принцев, с пятью еще более грозными армиями... Туркмены еще не знали, что присланный к ним на переговоры человек назначен наместником в Серахсе и что к его действиям уже начали примешиваться его личные интересы. Титул серахского наместника и без того был довольно иллюзорен. А если к этому краю будет приковано чрезмерное внимание шадского дворца, то непременно сюда нагрянут многие, причем более высоких рангов чиновники, при которых он, Аббас-Кули-хан, вообще превратится в пустое место.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133