От отряда отделились двое и, подъехав вплотную, пожали руку Ходжамшукур-хану, после чего он успокоился.
— Хан-яшули,— заговорил рослый джигит с оттопыренной толстой нижней губой и плоским лицом.— Мы от тебя узнали о положении в Серахсе, когда ты приехал к наместнику... Хивинские властители тебе нукеров не дадут. Хотя мы у них на службе, но мы йомуды. И мы не хотим оставлять наших серахских сородичей в беде... Вот с этой мыслью мы и пустились за вами вслед...
От удивления Ходжамшукур-хан резко натянул поводья и совсем остановил своего коня.
— Джигиты, я что-то не очень вас понимаю,— пролепетал он, а сам подумал: «Этого еще не хватало! Увести за собой какую-то часть регулярного войска... Тут не только что не сохранишь благорасположения хивинского хана, тут и голову с тебя снимут!»
— А чего тут понимать? — весело молвил черноокий джигит в полосатом шелковом халате.— Бери нас с собой! И айда, проедем по всем марыйским селениям. И ты обрастешь джигитами, как первый ком собранного хлопка вырастает в огромную белую гору... И даже если нас кто-то попытается остановить, мы проложим силой дорогу к Серахсу!
— Джигиты, с великим ханом Мадемином шутки плохие. Займитесь-ка вы лучше своим делом,— раздраженно ответил Ходжамшукур-хан и, тронув своего коня, поехал прочь.
— Эй, хан-яшули! Не очень-то вы склонны помочь своим землякам. Но мы и без тебя к ним найдем дорогу,— услышал Ходжамшукур-хан слова плосколицего рослого джигита, который прокричал их презрительно вслед удиравшему от предложенной помощи посланцу Ораз-Хана...
«Теперь у меня только одна надежда — на скорость моего коня»,— подумал Ходжамшукур-хан и поскакал по обратной дороге, чтобы предстать перед наместником хивинского хана прежде, чем до Сейит-Махмут-торе успеет дойти известие о самовольном уходе под Серахс большого отряда его нукеров .
Глава седьмая
МИРА ОНИ ЗАПРОСИЛИ, А ЗАЛОЖНИКОВ ТРЕБУЮТ С НАС...
К походу на туркменские племена принц Солтан-Мурад мирза готовился несколько месяцев. Армия его все увеличивалась, разбухала, подобно тому, как увеличиваются массы снегов на горных вершинах к концу зимы. И принц полагал, что он обрушится на Ахал и Серахс, подобно селевому потоку, сметая на своем пути все живое...
Путь иранских войск пролегал через горный перевал Муз-дуран. Сербазов мучила жажда. Единственным источником питьевой воды в местности, по которой продвигалась армия Солтан-Мурада мирзы, была горная речка Шурык, которая в это время года обычно пересыхала. А застоявшаяся в выемках и углублениях русла вода протухла. Не годилась для питья и вода во встречавшихся изредка озерцах, она в них была горько-соленой...
Среди сербазов увеличивалось число больных, а среди лошадей уже начался падеж, когда иранское войско, наконец осилив самый тяжелый участок своего пути, спустилось в ущелье, по которому пробегала полноводная река Герируд...
Завидя пред собой вожделенную воду, иранские воины валились с коней, роняя оружие и доспехи, бежали к реке, как во время моления, падали на колени у кромки воды и в самой воде, то роняли свои головы ниц, то вскидывали их вверх, устремляя благодарные взгляды в небо...
Тут-то и налетели на них в первый раз враги. Издавая страшные воинственные кличи, подняв пальбу из винтовок и пистолетов, рубя саблями налево и направо, туркменские всадники, явившись, как из преисподней, из-за поворота ущелья, помчались на своих быстроногих конях вдоль берега реки, нанося нещадный урон беспорядочным толпам сербазов шаха...
Но армия Солтан-Мурада мирзы была слишком огромной для того, чтобы ее смогли сокрушить три сотни туркменских джигитов во главе с Сердаром. И когда сербазы, преодолев ужас и панику, были готовы дать достойный отпор, туркменские конники исчезли, словно выдутый ветром из ущелья туман...
Отныне на всем дальнейшем пути продвижения армии принца Солтан-Мурада мирзы к Серахсу она оставалась под неослабевающим контролем туркмен, которые, пробираясь в стороне по только им ведомым тропам, часто и всегда внезапно нападали на разные отряды и обозы иранцев и тут же улетучивались...
— Что это за война? Что это за обычаи? — воскликнул однажды принц Солтан-Мурад, еще довольно молодой и весьма изящный в манерах и одеянии мужчина, после победы над своим дальним родственником принцем Саларом возомнивший себя великим полководцем.— О, этот сын собаки Сердар! Он словно ухватил меня сзади за горло. Но стоит мне вырваться и размахнуться, как он испаряется...
— Был бы он сыном собаки, светлейший шахзаде, ему бы подобное не удавалось,— ответил на это Аббас-Кули-хан, рыжеволосый иранец с хитроватыми глазами, не терявшими способности порождать лукаво-веселые искорки даже тогда, когда их хозяин беседовал со своим повелителем.— Беда наша в том, что Сердар сын знаменитого аламанщика Аташира. Осуждая аламан, сын все же перенял многие повадки своего отца, которые он с успехом применяет для ведения войны. И пока этот туркменский военачальник будет жив, он еще нанесет немалый урон нашей армии...
— Ну так убейте его! — нетерпеливо вскричал принц.
— Многие намеревались это исполнить, светлейший шахзаде, но могилы их ныне разбросаны от Серахса до Мешхеда.
Сам шайтан защищает, наверно, этого Сердара. Или вся его родина...
-*- Его родина, Аббас-Кули,— один из вилайетов Ирана. Все здесь должно быть послушно воле нашего шахиншаха!
При упоминании титула их владыки все бывшие рядом взметнули к лицам ладони и благоговейно застыли.
— А вас, Аббас-Кули-хан, я назначаю наместником шаха в Серахсе,— сказал потом принц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133