Если оно вас огорчит или оскорбит, будьте великодушны и простите меня: я не могу поступить иначе! Я все обдумала, все взвесила, и мне стало ясно, что, согласившись выйти за вас замуж, я совершила бы тяжкий проступок. Поверьте мне, наша жизнь не была бы счастливой. Так мне подсказывает сердце, а оно меня никогда не обманывало.
Милый друг, примиритесь с этой мыслью и постарайтесь забыть о своем намерении. Не осуждайте меня, не грустите, оглянитесь вокруг трезвым взглядом — и вы увидите, что вам улыбается иное счастье. Еще только одно письмо прошу вас написать мне — о том, что вы простили мепя, неблагодарную, и без сожалений отказались от своего ошибочного намерения.
Жму руку моему самому дорогому другу
Лена Паю».
Лицо Губера, пока он читал, все больше и больше вытягивалось. Он держал листок у самой свечи, как будто никак не мог поверить, что зрение его не обманывает. Кончив письмо, он опять начал его читать с начала, теперь уже вполголоса, чтобы еще и слышать все, что в нем заключалось.
— Хоть убей, пи черта не понимаю! — вкричал он наконец, весь покраснев, и рука его, державшая письмо, бессильно опустилась.— Да где же на свете такое слыхано! Эта девушка просто с ума сошла!
— А по-моему, в письме виден вполне здравый ум,— уныло отозвался Лутц.
— Тогда, значит, это писала не она.
— Так и я сперва подумал. Но у меня есть еще одно письмо от нее, полученное раньше, и я, сравнив оба письма, увидел, что они написаны одной и той же рукой.
— А что она тебе писала в первом письме?
— Это простая дружеская записка, ответ на мое первое такое же письмо, в котором я о своих чувствах еще ничего не говорил. Я хотел этим первым пустячным письмецом завязать с пей переписку, подготовить ее к дальнейшему. По-моему, уже и то странно, что ее ответы на оба письма пришли с таким запозданием, только недели через две. Второе письмо я получил за несколько дней до отъезда домой... Как видишь, Конрад, для меня ты оказался лжепророком. Полтора месяца тому назад ты головой ручался в том, что голубка тотчас же прилетит, стоит мпе только свистнуть. Оказалось, что ты глубоко ошибся, хоть и называл меня новичком в подобных делах, а себя готов был мастером считать.
Губер вскочил — ему, видно, хотелось пошагать по комнате. Но, убедившись, что каморка слишком тесна — на каждом шагу наталкиваешься на стену,— он со вздохом опустился на стул.
— А я тебе говорю — она все-таки тебя любит! — воскликнул он, ударив кулаком по столу.— Я готов себе руку отрубить, голову свою еще раз даю про заклад — мои наблюдения были правильны! А за это время, по-видимому, что-то случилось. То ли она увлеклась кем-то другим, то ли находится под чьим-то влиянием, которое заставляет ее сторониться тебя. Тут дело не чисто — или я уж совсем дурак, еще глупее тебя.
— Ты, Конрад, мнишь себя непогрешимым,— сказал Лутц.— Своим глазам ты веришь больше, чем самой правде, хоть и держишь ее сейчас в руках, написанную черным по белому.
Губер еще раз медленно и внимательно прочел письмо, точно пытаясь между строк вычитать то, чего нельзя было найти в строках. И вот, словно уловив какой-то луч надежды, он воскликнул:
— Но ведь тут же и полслова не говорится о том, что у нее нет к тебе никакого чувства, что она равнодушно отвергает твое предложение. Это мне кажется подозрительным.
Матиас грустно улыбнулся.
— А по моему, ;>то вполне естественно. Она не хочет меня огорчать таким откровенным жестоким признанием — для этого у нее слишком нежная душа. Но из письма ясно, что она не питает ко мне ответного чувства, что все это писала равнодушная рука. Не будем больше строить догадки, мой друг... все кончено.
Слово «кончено» вызвало у Губера новый взрыв возмущения.
— Ты, значит, хочешь просто примириться с таким решением и молча сойти со сцены? — вскричал он.— Ну знаешь, я бы так ни за что не поступил!
— А что бы ты сделал?
— Во всяком случае, я постарался бы немеделнно с пей встретиться и заставил бы ее признаться в том, чего она иедоижаривает в письме. У женщин ведь иногда бывают причуды и странные мысли, под влиянием которых они приходят к роковым решениям, а потом и сами жалеют. Может быть, тебе удастся переубедить ее. Во всяком случае, попытаться ты должен, и я уж позабочусь о том, чтобы это обязательно устроить.
— Я все сделаю, как ты велишь: мне жаль терять ее,— ответил Лутц с такой грустью, что Конрада точно ножом по сердцу резнуло.
— Что ты мне посоветуешь?
Губер с минуту подумал.
— Послезавтра воскресенье. Напиши ей сегодня же и пригласи ее в воскресенье погулять. Вы можете совершить прогулку за город: среди природы такие вещи удобнее всего обсуждать — так говорят люди сведущие... Бывает у нее по воскресеньям свободное время?
— Наверно, бывает — она в первом письме писала, что ее господа сейчас за границей и приедут только в конце месяца.
— Отлично. Итак, мой первый приказ: постарайся послезавтра с нею встретиться. Не удастся тебе самому поправить дело — можешь всегда рассчитывать на мой совет и помощь. А теперь — выше голову, Мати! По-моему, не все еще потеряно.
Они отправились домой. Только по дороге Лутц ответил па последнюю фразу товарища.
— Надежды у меня слабые,— сказал он.— И знаешь, что я решил? Я скоро начну собирать свои пожитки, И наша мастерская, и весь этот город мне опротивели. В доме у меня есть враг, который даже за одним столом со мной сидеть не хочет,— сегодня, во всяком случае, ее место пустовало... а с тех пор, как это письмо словно жжет меня, я весь Таллин ненавижу, он для меня точно пустыня, где я терплю голод и жажду. Так прочь же отсюда, и чем скорее, тем лучше!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111