— Это профессиональный секрет,— улыбнулся полицейский.— Могу нам только сказать, что нам сообщили, где сейчас прожинает Лена Паю.
— Знаете, господин Майнальд,— произнес мастер Вит-тельбах, поднимая свои увесистые кулаки ремесленника,— если бы я знал, кто этот доносчик, я бы тотчас же пошел и задушил его!
— К сожалению, я не могу вам указать его имя, ибо и сам его не знаю; доносчику это, разумеется, на руку,— со смехом ответил Майвальд.— Но мне было бы крайне важно узнать, почему вы прячете у себя эту девушку. Ведь именно так я могу назвать ваш образ действий?
— Сделайте одолжение! Но, прежде чем я вам с величайшим удовольствием все объясню, я бы хотел спросить — почему эту девушку разыскивают? Она совершила какой-нибудь проступок?
— Она без разрешения помещика ушла из своей волости, сбежала с работы на мызе.
— И больше ничего?
— Нам, по крайней мере, ни о каких других ее провинностях не сообщали.
— Ну еще бы! — язвительно усмехнулся мастер.— У помещика есть свои основания умалчивать о других се провинностях. О них вам расскажу я — я, укрывший эту преступницу в своем почтенном доме!
— Это лишь огягчает вашу вину, мастер.
— Не беда, у меня холка крепкая. Но если есть еще справедливость в этом мире, то вы, господин Майвальд, как только услышите мой рассказ, тотчас же оставите эту девушку в покое. А что вы вообще намерены с ней делать?
— Намерения у меня недобрые,— ответил полицейский.— Я хочу ее забрать с собой и по этапу отправить в общину, где она числится.
— И только? Да это совсем по-божески! Но с этим делом ведь можно и повременить. Раньше мы с вами еще немножко побеседуем, но, ради бога, только не всухую... Лийза!
Но мастер ошибся, полагая, что служанка сразу же появится на его зов. Он крикнул еще раз — и теперь никто не показался, и мастер, ворча, направился через коридорчик на кухню.
Там он наконец обнаружил людей. По каких людей! Едва взглянув на Лийзу и Тийну, мастер невольно расхохотался. Зрелище было в высшей степени комическое. Обеих служанок обуял ужас, и волосы-то у них стояли дыбом, и глаза, и уши, и руки так или иначе выражали страх. Лийза своим богатырским телом загораживала дверь чулана, где скрывалась бедная Лена, а Тийна, протянув руку, казалось, раздумывала, какое избрать оружие — таз для в< репья или кочергу — на случай, если полиция ворвется на кухню и захочет заковать несчастную беглянку в кандалы...
— Лийза, принеси-ка быстренько бутылку белого из погреба, с золотыми буквами на этикетке, и подай два бокала,— приказал мастер, когда живот его перестал тря-ст.хсь от смеха,— а Лену выпустите из чулана — там ей ничуть не безопаснее, чем здесь.
И прежде чем онемевшие служанки успели его о чем-лгбо спросить, он вышел из кухни. Вино вскоре было, но Виттельбах с удивлением заметил, что вопреки ею приказу и установленному в доме порядку принесла бутылку кухарка Тийна. Как видно, более мощная защит-н гца все же осталась охранять вход в чулан. Или, может быть, храбрая тетушка Лены хотела лицом к лицу столкнуться с неприятелем, пробравшимся в дом, и узнать, насколько он опасен?.. Мастер опять чуть было не рассмеялся, увидев, какой большой круг описала старая дева вокруг п лицейского, чтобы подойти к столу и поставить вино, и каким свирепым взглядом пожирала она напомаженную голову господина Майвальда. С необычайной поспешностью выходя из комнаты, держалась от гостя как можно дальше, словно он был зачумленный, а седые косицы, торчащие у нее на макушке, забавно покачивались.
Виттельбах наполнил бокалы.
— Наверное, тоже с какого-нибудь иностранного корабля? — с лукавой усмешкой спросил Майвальд, разглядывая вино на свет и с видом гурмана прищуривая один глаз.
— Профессиональный секрет! — ухмыльнулся Виттельбах, повторяя слова гостя, и бокалы их встретились с веселым звоном.— Я, ей-ей, и сам не знаю, что мне больше по душе — сбывать контрабанду или мастерить мебель.
— Надо все же надеяться, что первое названное вами занятие для вас побочное, а фабрикация мебели — основное,— тоже шутя ответил Майвальд.
Теперь квартальный надзиратель был готов выслушать рассказ мастера. По лицу господина Майвалъда видно было, что он склонен воспринять пояснения хозяина дома со всем великодушием, па какое только способен полицейский. Улыбка, игравшая на его губах, придала бы смелости и более тяжкому преступнику, чем Виттельбах.
Мастер рассказал ему историю Лены Паю с полной серийностью, в возможно более ярких красках. Да и Майвальд чем больше слушал, тем становился серьезнее. Он, очевидно, принадлежал к числу тех чиновников, у которых в груди, под форменным мундиром, еще не все мертво и холодно; об этом свидетельствовала и его склонность к юмору. Какое-нибудь служебное дело еще могло его заинтересовать, а иной раз даже увлечь.
— У вас самого есть юные дочери, господин Майвальд,— прочувствованно заключил Виттельбах.— Подумайте, что вы переживали бы, если б одной из них грозила такая же опасность, как этой несчастной беглянке, укрывшейся под моей защитой? Я был бы просто зверем, если бы выбросил ее на улицу, и только человек с каменным сердцем мог бы сейчас ее выгнать из дому. Ведь вся вина этой девушки состоит в том, что она пытается защитить свою честь от подлого насильника... Так неужели же, господин Майвальд, вы и теперь скажете, что хотите ее арестовать и по этапу выслать в деревню!
— Я не могу поступить иначе, мастер Виттельбах,— серьезно ответил полицейский,— ибо я только выполняю приказ. Если бы я мог действовать, как мне заблагорассудится, я бы тотчас же оставил в покое вашу подзащитную.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111