— Если господин барон и прикажет связать своего сына — все равно заткнуть сыну рот не удастся...
Воцарилось молчание. Такого коварства, такой безграничной подлости барон Ризенталь не ожидал. Этот мальчишка осмелился ему угрожать! Этот негодяй, несомненно, заметил, с каким страхом барон, слушая его, посматривал на стены и двери; он догадался по лицу, по голосу и словам барона, насколько тому неприятно посещение сына. И все это он, разбойник, использовал теперь для своей выгоды. Он выбрал подходящую минуту и приставил своей жертве нож к горлу. Сейчас здесь властвовал и повелевал не барон Ризенталь, а Майт Лутс...
Барон старался придумать, что ему при таком положении вещей выгоднее всего сделать. Мальчишка грозится все рассказать. Расскажет он прежде всего, конечно, мызным слугам. Он им прямо так и выпалит; «Я — сын вашего барина». Он выболтает всю эту скверную историю от начала до конца, опишет, где живут его родители и как они попали отсюда в чужую волость. Это ведь не так уж давно было — пожилые люди помнят еще горничную Линзу и Яка из Кюска. Поэтому им нетрудно будет поверить его рассказу. И какие пересуды пойдут по мызе и по всей волости!
Но это еще полбеды. Барину безразлично, что о нем думают мужики и дворня. Но как легко может эта гнусная сплетня дойти до его семьи! Жена, сын, две дочери — вдруг они что-нибудь узнают! Сколько ни отрицай, сколько ни опровергай — ничто по поможет: у подозрения корни глубокие, их не уничтожишь! И что хуже всего — установить правду совсем нетрудно: мать мальчика жива, отец тоже...
Барон нисколько не сомневался в том, что Майт осуществит свою угрозу. Этот хитрый бродяга уже достаточно показал свою наглость и дерзость; на его лице, которое вдруг стало барону так знакомо, отражалось не только крестьянское упрямство, но и рыцарские добродетели рода Ризенталей — властность, решительность, сила воли... Попробуй-ка отправить этого молодца па кошопшю — он наверняка тут же поднимет шум, станет вопить, выкрикивать свою тайну, так что по всей мызе гул пойдет. Семья барона, конечно, сейчас же сбежится...
Этот мошенник был прав: рот ему не заткнешь! И тогда господин барон решил сложить оружие. Барон Ризенталь сдался Майту Лутсу.
Как барон ни раздумывал — ничего другого ему не оставалось. От этого мальчишки можно было избавиться, только обойдясь с ним по-хорошему, насилие тут не помогло бы... А может быть, отцовское сердце тоже замолвило свое словечко? Может быть, защемило у барона в груди, зашевелилась в мозгу мыслишка: как это нехорошо — свое родное дитя велеть связать и выпороть на глазах у всех! И за что? За то, что дитя пришло к отцу с просьбой! Дитя просит хлеба, а ты даешь ему камень.
Как бы там пи было, барон Ризенталь решил сменить струны на своей скрипке. Он опять уселся в кожаное кресло и сказал довольно мирным тоном:
— Твоей глупой болтовне никто не поверит, и мне ее бояться нечего. Но мне тебя самого жаль. Я вижу, руки у тебя искусные, голова толковая. Я все обдумал и хочу тебе помочь...
Стены комнаты заплясали перед глазами Майта. В ушах зазвенело, Голос барона зазвучал музыкой.
— Я напишу твоему барину, чтобы он отпустил тебя в город, к мастеру. Я куплю у тебя мельницу за большую сумму. Эти деньги тебе пригодятся в городе. Но ты должен мне кое-что обещать...
Майт готов был обещать все что угодно: спасение своей души, половину своей жизни.
— Не смей нигде — ни на моих землях, ни вообще по дороге — никому ни полслова говорить о той чепухе, которую ты мне тут наплел. Понял?
Глаза Майта засияли, лицо вспыхнуло. Одним прыжком очутился он около барона, схватил его руку и поцеловал.
— Я буду молчать! — прошептал он.-— Скорей эти стены заговорят, чем я!
Барон отдернул руку.
— Хорошо, я тебе верю... Если кто-нибудь спросит, зачем ты пришел сюда, в имение, скажешь, что твой барин прислал тебя с письмом. И что ты принес мне свою мельницу для продажи. А вообще молчи. И сейчас же отправляйся домой.
— А письмо господин барон даст мне с собой? Барон Ризенталь невольно улыбнулся: у сына не было ни на грош доверия к своему родителю!
— Да, письмо можешь взять с собой,— ответил он.— Подожди немного.
Господин барон принялся большими шагами ходить из угла в угол, очевидно обдумывая содержание письма. Наконец он сел за стол и начал писать.
Майт — он опять смиренно стоял в углу и не произносил ни единого звука — видел, как барон что-то писал и зачеркивал написанное, рвал один за другим листки бумаги с неудавшимися письмами и совал клочки в кшшан... Как видно, составить подобное письмо было не так-то просто...
Наконец дело пошло на лад.
Письмо было написано, вложено в самодельный конверт и запечатано сургучом. Красная печать была величиною чуть ли не с полную луну.
Затем барон, вынув из кармана ключ, отпер ящик в левой тумбе своего большого, массивного письменного стола. Там он долго рылся, что-то считал и, казалось, раздумывал. Майт слышал позвякиванье монет. Наконец раздалось приказание:
— Подойди сюда!
Майт быстро шагнул к столу
— Я плачу за твою мельницу тридцать пять рублей. Довольно тебе этого?
«Тридцать пять рублей!» — мысленно повторил Майт. Да что он, с ума спятил!.. Такой огромной суммы Майт никогда и близко не видел... Вместо ответа он несколько раз погладил барону ляжки. А тот, отсчитав несколько красивых пестрых ассигнаций и блестящих рублей, сунул их ему в ладонь.
— Об этих деньгах никому не говори,— произнес он внушительно.
— Нет, господин барон, я заверну их в тряпочку и спрячу под рубашку.
— А вот письмо к твоему барину. Отдашь его барину в собственные руки, никому другому не давай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111