И Берта уехала. В конце мая, когда дороги подсохли, барышня вместе с большой компанией попутчиков, среди которых было несколько ее хороших знакомых, предприняла столь долгое и утомительное в те времена путешествие омнибусом в Петербург. Перед отъездом она, разумеется, устроила трогательное прощание с возлюбленным, поклялась ему в верности до гроба и обещала вернуться как можно скорее.
Извещение о» помолвке, правда, получено не было ни через две недели, ни через месяц, но все же письма петербургской родственницы были для супругов Виттельбах довольно утешительными: их дочурке нравилось жить в большом городе, и она уже не отказывалась ни от каких развлечений. Но и Матиас мог быть доволен. Если только вообще жених может верить письмам невесты — верность Берты была нерушима; она писала, что уже давно примчалась бы домой, но добрая, милая родственница ее не отпускает.
Однажды в воскресенье, вскоре после янова дня, наш одинокий жених сидел после обеда в Детском саду у Харью-ских ворот и, попыхивая дешевой сигарой, размышлял о своем настоящем и будущем и об отсутствующей Берте. Вокруг него на песочке и на траве с писком возилась детвора, на скамьях дремали усталые няньки; в пышной листве деревьев, где воробьи устраивали свои веселые концерты, скользил легкий ветерок, мягкий и теплый, точно парное молоко. В церкви Нигулисте звонили колокола: видно, какого-то усталого путника провожали к месту вечного покоя.
Матиас как раз хотел подняться и не спеша отправиться номой, как вдруг до его слуха долетело несколько слов, привлекших его внимание. Неподалеку играли трое детей; к ич няньке подошла какая-то женщина и попросила указав ей дорогу, причем назвала фамилию столярного мастера Виттельбаха. Нянька, пожилая, угрюмая особа, пожала плечами и что-то ответила — по-видимому, что мастера такого не знает или что адреса его указать не может.
Матиас подошел поближе. Он направлялся домой и мог приводить приезжую женщину к мастеру Виттельбаху.
Это была молодая девушка. По одежде ее нельзя было принять за городскую жительницу, но и на крестьянку она не была похожа, а как бы представляла собой нечто среднее между ними. На ней не было ни венца1, ни блузы с пышными рукавами, ни короткой юбки — их заменял синий шелковый платок, длинный серый жакет из домотканой материи и пестренькое ситцевое платье. Обута она была в финские башмаки; судя по толстому слою пыли, их покрывавшему, девушка пришла издалека; о том же говорил и довольно большой узелок, который она держала в руке.
— Вы хотите попасть к столярному мастеру Виттель-баху? — спросил Лутц.
Девушка повернулась к нему. На Матиаса взглянули большие синие глаза, а лицо поразило его своей нежно-розовой свежестью.
— Да, но я не знаю, где он живет,— ответила девушка. На вид ей можно было дать лет восемнадцать.
— Я могу вам показать. Пойдемте со мной.
Девушка помедлила, разглядывая незнакомого господина. Потом посмотрела на няньку, словно спрашивая совета. Матиас невольно улыбнулся: это дитя, как видно, не питало особого доверия к представителям сильного пола.
— Я — подмастерье Виттельбаха и сейчас как раз иду домой,— сказал он.— Если вы не хотите идти вместе со мной, я сейчас вам покажу и объясню, как пройти на улицу Ратаскаэву. Слушайте хорошенько! Вы войдете в эти ворота. Это Харьюские ворота. Потом пойдете по улице Харью все прямо и прямо, пока...
— Лучше я пойду с вами,— вдруг перебила его девушка, и в глазах ее мелькнула искорка смелости.— А то я в конце концов заблужусь. Правда ведь? — добавила она, обращаясь к няньке, и попрощалась с ней кивком головы.
Они пошли вместе. По дороге Матиас осведомился, впервые ли его спутница прислала в город; она ответила утвердительно.
— У господина Виттельбаха еще служит кухарка по имени Тийна? — спросила девушка как будто взволнованно.
— Тийна еще у нас,— отозвался подмастерье.— Где же ей быть, нашей славной старой Тийне, как не у мастера Виттельбаха! Я думаю, она служит у него уже лет двадцать.
1 Венец — род кокошника — национальный голоЬыой убор эстонских крестьянок.
Луч радости пробежал по лицу девушки. До сих пор она шла чуть позади Матиаса; теперь же прибавила шагу и даже обогнала своего спутника.
— Вы, значит, идете к нашей Тийне?
<- Да.
— Она вам родня?
— Да, она моя тетка.
— Вы приехали из деревни?
— Да-
Лицо молодой девушки дрогнуло, на нем как будто отразилась тревога. Беспокойно и вместе с тем боязливо она оглядывалась по сторонам, рассматривала, подняв голову, высокие дома, окидывала торопливым взглядом встречных. Шла она так быстро, что Матиас едва поспевал за ней. Они свернули на улицу Нигулисте и через несколько минут оказались на улице Ратаскаэву, перед домом Виттельбаха.
— Господа дома?— робко спросила девушка, войдя в просторную прихожую. Отсюда вела на второй- этаж лестница с толстыми точеными столбиками, с истоптанными ступенями, вдоль стен стояли огромные средневековые шкафы с резными дверцами, а между ними и по углам был сложен штабельками поделочный лес.
— Дома ли они сейчас, я не знаю,—ответил подмастерье.— Но все равно, входите смело. У Тийпы и Лийзы есть маленькая комнатка рядом с кухней, так что вы, если не хотите, можете и не сталкиваться с мастером и его супругой.
Он поднялся по лестнице, открыл дверь в кухню и громко крикнул:
— Тийна, к тебе гостья! Ставь скорее кофе на плиту! Пожилая девица в это время как раз читала Библию,
сидя за выскобленным добела кухонным столом, потому что в крошечной каморке за кухней горничная Лийза, молодая особа богатырского телосложения, наряжалась к выходу в город.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111