Пока мамаша выходила из экипажа — ей весьма учтиво помогал Оскар Брандт, всегдашний верный спутник госпожи Виттельбах,— молодая пара улучила минутку, чтобы обменяться крепким, горячим рукопожатием. Договор их был заключен — договор о предстоящей борьбе, договор на всю жизнь.
Как видно, Берта Виттельбах сильно любила бедного столярного подмастерья, если сама нисколько не отдавала себе отчета в том, каковы те преграды, которые она собирается так решительно разрушить. Она ведь повергла в прах свою гордость и высокомерие, она опрокидывала семейные традиции, жертвовала бюргерским добрым именем — своим собственным и своих родных, бросала вызов всем взглядам и предубеждениям своего общества. И действительно, Берта сильно его любила. В ней пробудилось влечение к этому человеку уже тогда, когда ей еще улыбались надежды на счастливое, «приличествующее ее сословию» замужество. По мнению Берты, Мати был не только красивый юноша, который своей незаурядной внешностью, своей осанкой, силой и ловкостью мог приковать к себе внимание любой женщины, но и принадлежал к числу людей, привлекательность которых кроется в их внутренней жизни; у таких людей в выражении глаз, в звуке голоса, в речи есть что-то незабываемое, что-то такое, что постоянно хочется видеть и слышать. Невольно, сама того не сознавая и не желая, Берта подчинилась этому необъяснимому влечению, а когда попыталась с ним бороться, было уже поздно; она чувствовала, что возврата нет, что она погружается все глубже и глубже и волны смыкаются над ее головой. Она погибла.
И вдруг в ее глазах весь окружающий мир приобрел совсем другой облик, другие краски и смысл. То, что еще вчера было правдой, сегодня оказывалось ложью. Что еще вчера было невозможным, сегодня стало возможным. Ее любимый уже не был вчерашний крестьянин, с которым богатой бюргерской дочке не пристало вступать в союз,— он вдруг стал самой важной и значительной личностью во всей вселенной, и лишиться его было бы ужасным несчастьем. Общественное мнение, которое Берта раньше считала такой могучей и страшной силой, теперь совершенно утратило свою власть над ней. «Какое мне дело до всего света!» — могла бы она теперь воскликнуть с величайшим спокойствием. А неизбежные препятствия со стороны родителей? О-о, Берта ощущала в себе исполинскую силу, она готова была бороться с любыми препятствиями, готова была пойти ради своего возлюбленного хоть на смерть.
Но любовь не только придает силу и мужество, она делает человека умнее, тоньше, проницательнее: это барышня Берта доказала, борясь против общественных предрассудков своих родителей — предрассудков, которые теперь казались ей такими обидными и мелочными, такими отжившими и нелепыми. Берта боролась не словом; она не вступала в споры с матерью и отцом о необходимости решительно изменить и перестроить мировой порядок. Результаты подобных попыток были бы по меньшей мере сомнительны. Нет, она прибегла к более простому и не раз испытанному средству: она постучалась именно в ту дверь родительских сердец, за которой обитает любовь к детям.
Господин и госпожа Виттельбах стали замечать, и с каждым днем все явственнее, что их дочь несчастна, глубоко несчастна. Она не ест. Ищет одиночества, отказывается от развлечений. Весь мир как бы умер для нее. Бедняжка может часами сидеть на одном месте, часами молча смотреть в окно. Она забыла, что такое смех, слово вымолвить — и то для нее мученье.
Опасное душевное состояние дочери особенно бросается в глаза мамаше. Мать часто находит ее сидящей неподвижно, замечает, что за столом она не ест, в постели мечется без сна, тайком тяжело вздыхает. Именно мать первая обнаруживает, что глаза у Берты красные, а щеки побледнели. Потом замечает это и отец.
Родители делятся друг с другом своей тревогой. Один спрашивает другого, что же все это означает, что за червь грызет сердечко их дочери. Они, возможно, и подозревают истину, но истина эта им не по душе, и поэтому они подыскивают всевозможные другие объяснения. Дочь па все их расспросы не дает никакого отпета. Она лишь с трагическим смирением качает головой, улыбается точно умирающая и загробным голосом уверяет, что с ней ничего не случилось, что она такая же, как всегда. Родные хотят позвать врача, но Берта противится, заявляет, что она вполне здорова, просит ее не мучить и со слезами отталкивает всех от себя.
Родители стоят перед неразрешимой загадкой.
А тут еще появляется у господина Виттельбаха новая забота — уже не дома, а в мастерской.
Матиас Лутц начинает время от времени ронять словечки и намеки насчет того, что ему, мол, охота поездить, постранствовать, ногнядеть немножко на белый свет. Ремесленник должен менять место работы, иначе он рискует так и остаться односторонним человеком. А если уж подмастерье захотел стать мастером — какой же толковый старательный подмастерье не хочет стать мастером! — то ему и по закону полагается поработать самое меньшее в трех губерниях России.
Толки об этом доходят до хозяина, и, когда тот спрашивает подмастерья, верны ли эти слухи, Матиас Лутц заявляет, что он действительно думает уходить. Работник, благодаря которому виттельбаховская мебель пользуется такой славой, хочет уйти от Виттельбаха! Мастер пытается защитить себя от убытков тем, что повышает Матиасу жалованье. Опасность на время устранена — Матиас из деликатности остается на месте. Но надолго ли? Он ведь прав, когда жалуется, что в Таллине ему все равно мастером не стать — достославный столярный цех и вся высокочтимая гильдия считают его «лапотником», недостойным почетного звания мастера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111