с другой стороны, когда страдания его
личной жизни стали так велики, что он не мог уже продолжать верить в
истинность своего прежнего понимания жизни, и он принял учение
общественное, государственное и подчинился ему.
Точно то же теперь совершается и с человеком общественным, государственным.
"Неразумно", говорит человек общественный, "жертвовать благом своим, своей
семьи, своего отечества для исполнение требований какого-то высшего закона,
требующего от меня отречения от самых естественных и добрых чувств любви к
себе, к своей семье, к родине, к отечеству и главное - опасно отвергать
обеспечение жизни, даваемое государственным устройством".
Но приходит время, когда, с одной стороны, смутное сознание в душе своей
высшего закона любви к Богу и ближнему, с другой - страдания, вытекающие из
противоречий жизни, заставляют человека отречься от жизнепонимания
общественного и усвоить новое, предлагаемое ему, разрешающее все
противоречия и устраняющее страдания его жизни - жизнепонимание
христианское. И время это пришло теперь.
Нам, пережившим тысячелетия назад уже переход от жизнепонимания животного,
личного к жизнепониманию общественному, кажется, что тот переход был
необходим и естественен, а этот - тот, который мы переживаем теперь, эти
последние 1800 лет - и произволен, и неестественен, и страшен. Но это нам
кажется только потому, что тот переход уже совершен и деятельность его уже
перешла в бессознательную; теперешний переход еще не окончен, и мы
сознательно должны совершить его.
Жизнепонимание общественное входило в сознание людей веками, тысячелетиями,
проходило через разные нормы и теперь уже взошло для человечества в область
бессознательного, передаваемого наследственностью, воспитанием и привычкой;
и потому оно кажется нам естественным. Но 5000 лет тому назад оно казалось
людям столь же неестественным и страшным, как им теперь кажется учение
христианское в его настоящем смысле.
Нам кажется теперь, что требования христианского учения о всеобщем
братстве, без различия народностей, об отсутствии собственности, о столь
кажущемся странным непротивлении злу насилием суть требования невозможного.
Но точно такими же казались тысячелетия тому назад в более древние времена
требования не только государственные, но семейные, как, например:
требование того, чтобы родители кормили детей, молодые - старых, чтобы
супруги были верны друг другу. Еще более странными, даже безумными,
казались требования государственные: чтобы граждане подчинялись
поставленной власти, платили подати, шли на войну для зашиты отечества и
т.д. Нам теперь кажется, что все такие требования просты, понятны,
естественны и не имеют в себе ничего мистического и даже странного; но пять
или три тысячи лет тому назад эти требования казались требованиями
невозможного.
Жизнепонимание общественное потому и служило основанием религий, что в то
время, когда оно предъявлялось людям, оно казалось им вполне непонятным,
мистическми и сверхъестественным. Теперь, пережив уже этот фазис жизни
человечества, нам понятны разумные причины соединения людей в семьи,
общины, государства; но в древности требования такого соединения
предъявлялись во имя сверхъестественного и подтверждались им.
Патриархальные религии обоготворяли семьи, роды, народы; государственные
религии обоготворяли царей и государства. Даже и теперь большая часть
малообразованных людей, как наши крестьяне ... подчиняются законам
общественным не по разумному сознанию их необходимости, не потому, что они
имеют понятие об идее государства, а по религиозному чувству.
Точно так же и теперь христианское учение представляется людям
общественного или языческого миросозерцания в виде сверхъестественной
религии, тогда как в действительности в нем нет ничего ни таинственного, ни
мистического, ни сверхъестественного; а оно есть только учение о жизни,
соответствующее той степени материального развития, тому возрасту, в
котором находится человечество и которое поэтому неизбежно должно быть
принято им.
Придет время и приходит уже, когда христианские основы жизни равенства,
братства людей, общности имуществ, непротивления злу насилием сделаются
столь же естественными и простыми, какими теперь нам кажутся основы жизни
семейной, общественной, государственной.
Ни человек, ни человечество не могут в своем движении возвращаться назад.
Жизнепонимание общественное, семейное и государственное пережито людьми, и
надо идти вперед и усвоить следующее высшее жизнепонимание, что и
совершается теперь.
Движение это совершается с двух сторон: и сознательно - вследствие духовных
причин и бессознательно - вследствие причин материальных.
Это-то и происходит в деле перехода человечества от одного возраста к
другому, которое мы переживаем теперь. Человечество выросло из своего
общественного, государственного возраста и вступило в новый. Оно знает то
учение, которое должно быть положено в основу жизни этого нового возраста,
но по инерции продолжает держаться прежних форм жизни. Из этого
несоответствия жизнепонимания с практикой жизни вытекает ряд противоречий и
страданий, отравляющих нашу жизнь и требующих ее изменения.
Ведь стоит только сличить практику жизни с ее теорией, чтобы ужаснуться
перед тем вопиющим противоречием условий жизни и нашего сознания, в котором
мы живем.
Вся жизнь наша есть сплошное противоречие всему тому, что мы знаем и что
считаем нужным и должным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212