Скорее, это подобие существа, стоящего вне рода человеческого. Но н
ечеловеческим началом может быть только машина, и не машино-ли подобный
характер носят такие его качества, как возводимые до степени абсолюта ре
шимость, воля, отсутствие сомнений. Впрочем, машина Ц это не очень благор
одно, что ли. Но вот другое, куда более пристойное для вождя мирового проле
тариата, измерение: ведь многое, очень многое в определениях Ленина спос
обно соперничать и с выкладками богословов, веками оттачивавших мысль, п
ытающуюся дать определение Бога. Но, увы, и здесь образ, по многим приписыв
аемым ему качествам вполне укладывающийся в теологический канон, вызыв
ает в сознании не столько евангельские мотивы, сколько Ц по горьком, но т
резвом размышлении Ц откровения Книги Иова, но только с усеченным финал
ом, т е. с точкой, поставленной перед вознаграждением страстотерпца за ве
ру…
Может ли человек противостать лишенной нравственного начала машине? Мо
жно ли, подобно Иову, противостать существу, самый разум которого, подобн
о разуму его гонителя, может быть настолько иным, что уже простое соприко
сновение с ним способно вызвать у смертного психическую (и нравственную
) травму?
Все те черты ленинской личности, которые явственно вырисовываются при в
нимательном анализе его политических выступлений (понятых в самом широ
ком смысле, т е. не только как печатные, но и как организационные политичес
кие действия) позволяют понять, почему при явном отсутствии бесспорного
интеллектуального превосходства над своими Ц в том числе и потенциаль
ными Ц противниками этот человек сумел создать и практически полность
ю подчинить своей воле партию поистине нового, ранее невиданного типа. П
артию, которая, в свою очередь, в течение весьма короткого срока сумела по
давить в побежденной ею стране решительно все, что хоть в малейшей степе
ни не устраивало ее. Однако представляется, что главной, определяющей ха
рактеристикой, чертой, которая, собственно, и делала Ленина тем Лениным, ч
то уже с апреля 1917 года из мало кому, кроме политических вождей и специалис
тов из охранного отделения, известного эмигранта стал превращаться в фи
гуру, состоящую в самом центе политической жизни России, была все-таки др
угая. Не ум, не воля, не пренебрежение сложившимися нормами общечеловече
ской нравственности (да и корпоративного кодекса чести, ибо маневр с эсе
ровской программой и последовавшие сразу же после Октября репрессии пр
отив недавних товарищей по борьбе красноречиво свидетельствуют о том, ч
то и он не служил для него каким-то препятствием) Ц совсем другое определ
ило действительно исключительную, уникальную роль Ленина во всем социа
листическом движении. Имя этому все определяющему качеству ленинского
характера Ц политический экстремизм, нередко граничащий с откровенны
м авантюризмом. Именно это качество стало, выражаясь имманентным тому же
ленинизму языком, базисным в интегральной характеристике вождя. Все ост
альное: и ум, и воля, и решимость, не сдерживаемая чувством личной ответств
енности перед чем бы то ни было, кроме абстрактно-теоретических схем, да,
может быть, личных амбиций, Ц все это было как бы «надстроечным» в опреде
лении его как политического деятеля. Но в целом все эти качества отлили х
арактер, противостоять которому было решительно невозможным делом, ибо
экстремизм, соединенный с ленинским умом, ленинской волей, наконец, беше
ной ленинской энергией, превращается в нечто несокрушимое, в нечто, спос
обное смести со своего пути все.
Политический экстремизм Ленина с особой наглядностью проявился в посл
ефевральское время, т е. по возвращении его из эмиграции. Так, уже «апрельс
кие тезисы» вызвали едва ли не шок у его же товарищей по партии: их явное н
есоответствие тому, что происходило в то время в Петрограде, давало пово
д обвинить Ленина в том, что за годы эмиграции он полностью оторвался от р
оссийской почвы, потерял всякое чувство политической реальности. Готов
ность Ленина уже в июне взять всю полноту власти в свои руки наверное для
подавляющего большинства тех, кто определял политическую атмосферу те
х дней, выдавало лишь честолюбие человека, не желавшего считаться ни с тр
езвым анализом обстоятельств, ни с собственными возможностями, ни с возм
ожностями своей партии.
Здесь уместно привести одно весьма знаменательное место из воспоминан
ий В.В.Шульгина, фигуры, воистину всероссийского масштаба, человека, пуст
ь и откровенно реакционных (по представлениям того времени) убеждений, н
о тем не менее пользовавшегося вполне заслуженным уважением у всех, начи
ная с самого царя и кончая эсерами и меньшевиками. Шульгин пишет о том, что
правительство уже шаталось и на повестку дня вставал вопрос о замене ег
о, но кем?… «Мы вот уже полтора года, Ц пишет этот убежденный монархист, Ц
твердим, что правительство никуда не годно. А что, если «станется по слову
нашему»? Если с нами, наконец, согласятся и скажут: «Давайте ваших людей».
Разве мы готовы? Разве мы можем назвать, не отделываясь общей формулой, «л
юдей, доверием общества облеченных», конкретных, живых людей?… Я полагаю,
что нам необходимо теперь уже, что это своевременно сейчас, Ц составить
для себя для бюро блока («Прогрессивного блока» Ц Е.Е.) список имен, т е. люд
ей, которые могли бы быть правительством. Последовала некоторая пауза. Я
видел, что все почувствовали себя неудобно. Слово попросил Шингарев и вы
разил, очевидно, мнение всех, что это пока еще невозможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76