Напротив, для них
эшафот станет своеобразным пьедесталом; смертная казнь обратится в еди
нственный и последний триумф, если угодно, в нравственную победу над сво
ими взбунтовавшимися нациями этих ранее ничем не выдававшихся людей. Об
ыкновенные посредственности, благодаря именно этой неправосудной расп
раве, вернее, благодаря тому, с каким благородством и мужеством, если угод
но, Ц с каким талантом они встретили смерть, они сумели возвыситься над о
бстоятельствами своей прежней жизни и стать некими знаковыми фигурами
всей европейской истории.
Иоанну же Ц и это было столь же отчетливо видно Ц не суждено было сохран
иться символом в благодарной памяти своего народа, внушающий ужас и отвр
ащение жупел Ц вот чем должно было стать для поколений его страшное имя.

Звездный ли расклад, Бог, собственное ли мужество народа или все это вмес
те еще охранит Россию; она обнаружит в себе достаточно сил, чтобы с честью
отразить вторжение хана, Ц и вдребезги разбитый враг еще будет искать с
пасения в позорном бегстве. В Крым вернутся лишь жалкие остатки вышедшег
о оттуда татарского воинства. Но все это как-то отдельно от Иоанна, все пе
ремены, как по мановению какого-то волшебного жезла, случатся только пос
ле его бегства, вернее, впрочем, было бы сказать его самоустранения. И это
будет только множить его унижение, ибо по всему выходило: Россия не прост
о отказывалась жертвовать собой ради его спасения, Ц она была готова на
ложить на себя руки, только чтобы избавиться, наконец, от него.
Разумеется, это было не так, и Карамзин во многом прав в своих оценках было
й (давно уже утраченной) русской преданности верховной государственной
власти и (так и не поколебленного никакими испытаниями) русского долготе
рпения. Но в решительную критическую минуту восприятие таких неуловимы
х материй, как умонастроение подвластного люда, способно не только к рез
кому обострению, но и к столь же резкой деформации. В общем, как бы то ни был
о, отныне что-то вдруг сломается в нем. Сведение кровавых счетов со своим
неблагодарным народом еще будет продолжаться какое-то время, Россия еще
будет корчиться на пыточной дыбе. Долее десятилетия будут вершиться неп
равые казни, но незаметно гинет куда-то прежнее вдохновение, заворажива
ющая поколения историков сатанинская энергия и сатанинская же фантази
я палача. Сравнительно с прежними мерками вяло текущий террор еще будет
тлеть, как тлеет годами не поддающийся тушению подпочвенный торфяник, но
уже не станет былого огня, того жуткого инфернального пламени, испепеля
ющие протуберанцы которого еще совсем недавно были способны внушать су
еверный страх даже окрестным народам.
Согласно теории звездной эволюции со временем, после выгорания водород
а в ее центральной области, расположенная на главной последовательност
и звезда становится красным гигантом, излучение которого уже нельзя соп
оставить даже с таким заурядным светилом, как наше, тяготеющее к перифер
ии Галактики, Солнце. Опалившая память долгой череды поколений, некогда
ослепительная звезда Иоанна, после того, как выгорит вдруг его пламенная
вера в свою собственную избранность, еще будет напоминать о себе, но отны
не станет лишь кроваво красным подобием этих мрачных космических испол
инов.
Любая стихия способна завораживать, в ее сокрушительной мощи, что обнару
живает присутствие в нашем мире каких-то высших сил, часто видится даже к
акая-то своя эстетика. Такова стихия огня, океанского шторма. Не исключен
ие в этом ряду и стихия террора. Но здесь, кроме канонов не всем доступной
надмирной гармонии часто различается и абрис какой-то трансценденталь
ной этики. Нет, нет Ц это не оговорка, не преувеличение, напомним: и францу
зские якобинцы, и русские большевики видели в революционном терроре не т
олько (и, может быть, даже не столько) острое социальное оружие, но и (скольк
о) некое высшее правящее всем ходом человеческой истории этическое нача
ло. Террор в глазах ослепленных его действием революционеров представа
л в виде некоего грозного, но в то же время и прекрасного языческого божес
тва; благоговейный ужас и красота Ц вот чувства, которые он вызывал у все
х его идеологов. Здесь нет никакой аберрации нравственности; пусть это п
арадоксально, но все же именно так Ц то, что несет в себе уничтожение, дей
ствительно может быть прекрасным. Прекрасным настолько, что внезапная в
стреча с ним способна стать гибельной для человека. Это хорошо понимали
и древние: ведь, согласно Писанию, даже в лицо Бога не было дано взглянуть
никому, даже самым великим подвижникам и пророкам, ибо психика простого
смертного не в состоянии выдержать столкновение с той высшей гармонией,
которая воплощается в Нем. Впрочем, нужно честно признать: гармоническое
начало различается в действии всех этих материй только тогда, когда что-
то встает между нами, что-то надежно отделяет нас Ц достаточное ли расст
ояние, закопченное ли стекло, или то густое облако, в котором Господь явля
лся Моисею на горе Синай. Точно так же и нравственную составляющую любог
о террора можно разглядеть только через какую-то специфически окрашенн
ую призму, да и то лишь с гарантирующей безопасность политической «диста
нции».
Всему этому, разумеется, можно возражать и возражать, можно даже с негодо
ванием отвергать только что сказанное. Но ведь и естественный отбор, вед
ущий к появлению новых, более совершенных форм жизни, в конечном счете, пр
оявляет себя через отнюдь не добровольную смерть…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76