Все прикладное, утилитарно
е в его воспаленном, обращенном внутрь самого себя микрокосме давно уже
исчезло. Даже привычные понятия, как кажется, дышали здесь неким иным, бол
ее высоким значением. То, чем оперировал его воспаленный безумием ненави
сти дух, уже не было доступно никому из подвластных червей, навсегда обре
ченных ползать по земле. Все занимавшее его разум могло лишь парить над н
ечистотами низменной обыденности, поэтому даже внешне совпадавший с зе
мной речью Глагол, изрекавшийся им, мог носить характер только какого-то
случайного консонанса. Словом, нет, не какие-то территории отторгались о
т врученной ему страны! Видеть в опричнине только какую-то экзотическую
административную реформу, значит, не разглядеть в ней практически ничег
о. Это была самая настоящая анафема, и, подчиняясь его исступлению, его про
клятью, от оказавшейся недостойной своего повелителя России обязано бы
ло отвернуться все, включая и самые стихии макрокосма.
Увы, из всех исполненных глубоким философским смыслом категорий неразв
итое сознание способно извлекать лишь немногое, убогому разуму недосту
пно высокое. Вот так и здесь возносимое к самим стихиям космоса государе
во слово о возмездии было понято подсудным ему миром лишь как изменение (
пусть и не виданное дотоле) сложившегося строя управления иммунной к пор
ядку страной, а многими и просто как прямой призыв к обыкновенному грабе
жу и произволу.
Мы помним, что выделение опричных земель затронуло судьбы многих россий
ских городов, а значит, и бесчисленного множества деревень, ибо города в л
юбой стране того времени Ц это лишь редкие островки в безбрежном аграрн
ом море. Словом, царские реформы ломали жизнь огромным массам людей. И мож
но нисколько не сомневаться в том, что все эти вынужденные повиноваться
императивам царственной воли массы мужчин, женщин, детей, стариков без в
сякой жалости и пощады выбрасывались на улицу. В холод и в грязь. В самом д
еле, трудно вообразить, что те, переселяемые Иоанном толпища, которые обя
заны были уступить свои дома и подворья «кромешникам», этим невесть отку
да взявшимся «новым русским», ожидали какие-то специально возведенные б
лагоустроенные теплые бараки. Еще со времен великих империй древнего Во
стока, широко практиковавших принудительное выселение народов (и, добав
им, хорошо знавших толк в технологии осуществления этих масштабных кара
тельных мероприятий), все изгоняемые должны были начинать с простых земл
янок, на скорую руку отрываемых где-то в чистом поле или в лесу. Иосиф Стал
ин, выселявший в ходе борьбы с кулачеством миллионы и миллионы зажиточны
х крестьян, не придумал в сущности ничего нового, когда эшелонами перебр
асывал их на совершенно пустое место, предоставляя им самим позаботитьс
я о собственном выживании. Так почему же Иоанн должен был поступать как-т
о иначе?
Мы помним, что раскулаченным Советской властью крестьянам не разрешало
сь брать с собой практически ничего. Да и в самом деле, что же это за борьба
с кулачеством, если все имущество забирается теми же «кулаками» и «подку
лачниками» с собой? И потом, не будем сбрасывать со счетов жадные до «халя
вы» комбеды, эту новую деревенскую власть, функционерам которой и должно
было доставаться в наследство все оставляемое. Вот так и здесь: можно нис
колько не сомневаться в том, что и новые приближенные к царю люди, которым
уже заранее было отпущено любое преступление по отношению к опальной «з
емщине», бдительно и строго следили за тем, чтобы изгои не прихватили из о
ставляемых ими домов с собой ничего «лишнего». То есть того, что уже как бы
по праву приближения к трону принадлежало им, прямым царевым избранника
м. Так что наспех собранные узелки самого необходимого, что было способн
о обеспечить выживание несчастных семей лишь на первые дни, запестрели н
а российских дорогах еще задолго до сталинских переселенцев. Тотальный
грабеж и мародерство сопровождали не только ликвидацию кулачества как
класса. Словом, трагедия «великого перелома» Ц это во многом, очень мног
ом своеобразное повторение когда-то давно пережитой нашей страной опри
чнины.
Но, несмотря ни на какие карательные санкции, изнасилованная и униженная
своим повелителем Россия так и не каялась перед своим повелителем, так и
не ползла в размазанных по грязным щекам слезах, на коленях, за царским пр
ощением. Больше того, она, по-видимому, вообще так и не осознала ни всей сте
пени вины перед своим государем, ни того, что она просто не в праве выживат
ь, раз уж сложилось так, что его лик отвернулся от нее. Напротив, она продол
жала жить какой-то своей, занятой самой собою, жизнью. Ее существование та
к и не обратилось в смертельную агонию, больше того, пусть и тяжело раненн
ая опричниной, она выказывала явные признаки выживания, постепенной ада
птации к ней.
Собственно, в этом нет, да, наверное, и не может быть ничего удивительного.
Физическое изъятие опричных земель из корпуса принадлежавшей ему стра
ны на самом деле абсолютно невозможно; такое могло быть выполнимым тольк
о в воспаленном воображении, только в некоторой виртуальной реальности.
Веками формировавшиеся хозяйственные, культурные, бытовые, семейные св
язи не рвутся в одночасье. Даже по велению отмеченных Божьим избранием в
енценосцев. Больше того, и новый нобилитет, несмотря на все страшные клят
вы, принесенные самодержцу при его приближении к трону, вовсе не был заин
тересован в их радикальной ломке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76