Одной из крупнейших фигур нашей отечественной истории был Петр.
Каждый из венценосцев по издавна сложившейся традиции получал какое-то
свое прозвище, иногда нелицеприятно характеризующее какие-то черты его
личности, иногда звучащее как громкий титул. В нашей истории были «Грозн
ые» и «Тишайшие», всякие были, но вот «Великим» остался только он: за ним о
дним даже советская историография сохранила этот титул.
Заметим одно обстоятельство. Великому Помпею звание «Великий» было при
своено Суллой. Понятно, вовсе не для того, чтобы констатировать превосхо
дство этого в те поры молодого офицера не очень высокого ранга над всеми
окружающими Ц еще не хватало вот так возносить своего собственного под
чиненного! Просто ни орденов, ни медалей, ни даже появившихся значительн
о раньше их золотых цепей, надеваемых сюзереном на наиболее отличившихс
я воинов, не было тогда и в помине. Вот различного рода звания, в том числе и
персональное звание «Великий», и присваивались именно как форма отличи
я по службе, как форма признания заслуг. (Кстати сказать, введение персона
льного звания «Герой Советского Союза» было возвращением именно к этой
старой традиции.) Иначе говоря, в буквальном смысле (во всяком случае в при
менении к молодому еще офицеру) это звание понимать, разумеется, не следу
ет. Здесь определенная доля условности. С Петром Ц другое дело. Ведь даже
Большая Советская Энциклопедия называет его Великим без всяких кавыче
к. В официальной историографии времен Российской империи (где, кстати, Ве
ликой была признана и Екатерина II) это было бы понятно. Набранное же крупн
ым шрифтом в БСЭ, где даже прозвище «Грозный» рядом с именем Ивана IV, одной
из самых страшных фигур непростой нашей истории, набирается совсем иным
кеглем, Ц это уже форма объективации, т е. форма косвенного признания тог
о, что он был великим сам по себе, независимо от всех наших, субъективных, о
ценок…
Мы обратились к Петру потому, что именно его имя, как колдовская формула, с
пособно приоткрыть двери в те неведомые сферы, где и свершается вечное т
аинство отчуждения изначально дарованной всем нам свободы.
О Петре написаны целые библиотеки. Но ведь вот что примечательно. Как пра
вило, личность этого реформатора (если не сказать революционера) рассмат
ривается только через призму тех преобразований, которые историческая
традиция приписывает всецело его гению. Вспомним максиму, приведенную н
ами в самом начале: именно эти пребразования, подобно «анатомии человека
» очень часто выступают в роли своеобразного ключа к пониманию его лично
сти. Апологетическая же историография вообще, как кажется, готова дойти
до абсурда обратной детерминации, в системе которой и детские забавы буд
ущего императора едва ли не обусловливаются грядущими победами. В апофе
озе апологетики будущее России как бы опрокидывается в ее прошлое и стро
гий контур причинной зависимости обретает черты какого-то причудливог
о арабеска. Масштабность всего свершенного Петром делает грандиозной и
его собственную фигуру. И эта грандиозность многими мыслится уже с самог
о начала, ибо для многих самое начало Петра Ц это уже начало гения. Мало к
ому приходит в голову взглянуть на него как на простого, ничем (по крайней
мере в начале) не выдающегося человека. Между тем правильней было бы взгл
януть на него именно таким образом и постараться отыскать, говоря словам
и Достоевского, «хотя бы некоторые верные черты, чтобы угадать по ним, что
могло таиться в душе иного подростка тогдашнего смутного времени, Ц до
знание не совсем ничтожное, ибо из подростков создаются поколения»…

Да, именно так: личности создаются из подростков, а вовсе не из тех свершен
ий, которые озаряют память об уже ушедших героях.
Итак, о подростках…
Герои Плутарха, Фукидида, Тацита, Светония, все эти Фемистоклы, Александр
ы, Помпеи, Цезари, спасители и завоеватели, законотворцы и военачальники
Ц чье только воображение они ни потрясали. Но вдумаемся, ведь должна же б
ыть разница (и, как представляется, весьма существенная) между тем, как вос
принимают эти деяния простые смертные, и те, кто уже по праву своего рожде
ния изначально становится равным им, бессмертным. В самом деле, наследни
к престола с «младых ногтей» воспитывается на том, что между ним и велики
ми цезарями, когда-то потрясавшими устои вселенной, нет той непреодолим
ой пропасти, которая всегда существует между монархом и его собственным
и подданными. Совсем не в кровном, а в каком-то высшем Ц метафизическом с
мысле приятие короны делало родственниками друг другу всех монархов Ев
ропы. И благодаря этой метафизичности такое родство охватывало собой от
нюдь не только одновременно правивших венценосцев, но простиралось и в с
амую глубь веков. Тайна же состояла в том, что обрядом миропомазания не то
лько страны и народы вверялись их попечению и водительству, но и сама ист
ория давалась им как простая скрижаль, которой долженствует запечатлет
ь на себе все величие их деяний. Поэтому лишь масштаб предстоящих сверше
ний зависел от личных достоинств Ц причастность истории уже была обесп
ечена изначально.
Разумеется, Петр не был лишен ума. Но остановимся на одной весьма существ
енной детали.
Обывательский рассудок способно поразить то обстоятельство, что дочер
и Российского Императора, всемогущего «хозяина земли Русской», как он са
м написал о себе, донашивали, как это водится и в обыкновенной семье, друг
за другом свои детские платьица;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76