А вместе с ними будут расстреляны и еще почти полт
оры тысячи пленных, взятых ранее.
Впрочем, признаем, что Наполеон это не только продукт еще не утратившего
свою инерцию века Просвещения, но и живое олицетворение уже навсегда пер
еболевшей Террором Франции, поэтому откровенным живодером ему, конечно,
не дано было стать. К тому же и сама Жозефина еще не раз доставит ему и утеш
ение, и подлинное счастье. Но вот смерть первой жены, по свидетельству сов
ременников, окончательно уничтожила все следы человечности, ранее врем
я от времени еще проглядывавшие в Иосифе Джугашвили. Искренне любивший е
е, Сталин теперь уже окончательно замыкается в себе, и с тех пор его фигура
иррадиирует только то, что всегда сопровождается каким-то суеверным уж
асом.
Смерть первой жены Иоанна будет стоять в этом же ряду ломавших судьбы тр
агических поворотов.
7 августа 1560 года после болезни умерла Анастасия. Ее кончина потрясла Иоан
на Ц он любил ее как, может быть, никого и никогда в своей жизни. В окружени
и Иоанна тотчас воспользуются его глубокой растерянностью и отчаянием:
будет пущен слух о том, что «извели царицу своими чарами» Сильвестр и Ада
шев. Этого будет вполне достаточно для расправы.
«А с женой моей зачем вы меня разлучили? Не отняли бы вы у меня моей юной же
ны, не было бы и Кроновых жертв», Ц позднее (в 1577 году) во втором послании Ан
дрею Курбскому напишет сам Иоанн.
С ее кончиной оборвется, как кажется, последняя связь с миром окружающих
его людей, исчезнут последние обязательства перед ними. С этих пор вся вр
ученная его водительству страна становится чем-то вроде вечного неопла
тного должника. Отныне уже не болеющий за свой народ Моисей, но грозное яз
ыческое божество является своим подданным.

«Кто превзойдет меня, кто ст
анет равным мне?
Деяния людей Ц как тень в безумном сне.
Желанье подвигов Ц как детская забава.
Я исчерпал тебя до дна, земная слава.
И вот стою один, величьем упоен…»

Во многом именно здесь истоки той трагедии, которую предстояло пережить
России. Впрочем, трагедии не только подвластного ему люда, но и самого вен
ценосца. Ведь осознание молодым государем неземного своего величия не т
олько кровавым ужасом обернется против всех, кто готов был видеть в нем л
ишь достойное воплощение библейских царей, но и личной болью отзовется в
душе Иоанна. Увы, пределы слабого разумения подданных о подлинном велич
ии царской власти, как правило, не в состоянии возвыситься над хрестомат
ийными образами Давидова меча и Соломоновой мудрости. Именно перед этим
охранительным мечом, именно перед этой исполненной глубокой печалью му
дростью (а в великой мудрости и в самом деле, Ц как сказал Экклезиаст, Ц м
ного печали) охотно склонились бы все. Но и Давид и Соломон видели свое слу
жение Богу в смиренном служении избранному Им народу. Гордыня же Иоанна
вознесла его аж туда, где и сам Израиль обязан был благоговейно склонить
ся перед ним. А вот это уже против всех мирских разумений, ибо здесь начина
ется кощунственное посягновение на прерогативы самого Создателя. Но эт
от грех не может остаться безнаказанным…
Гордынной спесью своей обрекший себя на абсолютное одиночество, в спеси
же Иоанн переступил не только людской закон, но и закон небесный. Тонкий з
наток литургии, знавший едва ли не наизусть многие книги Ветхого и Новог
о заветов, он не мог не понимать этого. Но и противиться страшному сатанин
скому искусу не достало сил. И вот Ц в своем истовом служении тому, с чем с
опрягалась его избранность, в своем стремлении к Богу он, отринув от себя
недостойный его народ, по существу поднимается, восстает против Него.
Апокрифические предания гласят о том, что Сатана Ц это просто восставши
й ангел. Но едва ли бы он сумел стать столь опасным роду людскому (ибо, как к
ажется, одному только Христу и было дано устоять перед его искушением), ес
ли бы это был некий «рядовой» служитель высшей надмирной силы. Нет, взбун
товался, может быть, самый одаренный из всего того сонма, что окружал трон
Вседержителя. Искреннее страдание преданнейшего слуги, абсолютная лоя
льность которого, думается, была бы вполне обеспеченной простым признан
ием того, что все-таки есть первый, кто уже никогда не сможет стать послед
ним, обернулось вечной его враждой со своим же Создателем.
Вот так и здесь страдание ребенка, которому не достало тепла и ласки его р
одных, с мужанием переросло в непреходящую боль великого героя, уже не ви
девшего вокруг себя решительно никого, кто был бы достоин его искреннего
и чистого порыва, всех тех несмертных его подвигов, которые он в принципе
мог бы совершить…
Нам говорят, что объективные законы общественно-исторического развити
я диктовали необходимость строгой централизации государственного упр
авления, и, повинуясь именно им, Иоанн стал одним из, может быть, самых ярки
х идеологов абсолютизма, не ограниченной никакими законами царской вла
сти. Но стоит ли списывать все только на бездушные законы истории? Завоев
атель мира называл все основанные им города Александриями не только пот
ому, что магия эллинского имени обязана была крепить Ц и в самом деле кре
пила Ц союз двух великих культур. Тайное желание оставить вечную память
о самом себе в истории (чем-чем, а уж честолюбием-то греки были отнюдь не о
бделены, вспомним хотя бы вошедшего во все хрестоматии Герострата) играл
о здесь не последнюю роль. Апологетика русского абсолютизма Ц это в пер
вую очередь осознание собственного величия первого русского царя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76