Ясно, что ни то, ни другое предположение не может выдержать никакой кр
итики: все, что мы знаем о Ленине, прямо вопиет против таких чудовищных пре
дположений.
Можно, конечно, спасая репутацию вождя, говорить о том, что расчет строилс
я на другом основании: дескать существовала уверенность в том, что завое
вав власть большевики сумеют-таки убедить крестьянство в преимущества
х именно их программных положений.
А если нет? Я не случайно говорю об умысле косвенном. Ленин мог и обязан бы
л предвидеть возможность того, что тысячелетиями складывавшаяся психо
логия крестьянина не изменится вдруг даже в состоянии эйфории от завоев
ания власти их политическим «союзником» Ц пролетариатом. В противном с
лучае говорить о нем как о реальном политике вообще нет никакой возможно
сти. Словом, как ни крути, а был, был умысел. Пусть только и косвенный. Впроче
м, за косвенный умысел «дают» ненамного меньше.
И вот здесь возникает чрезвычайно важный для характеристики Ленина воп
рос: не понимать, что ответственность за развязывание войны падает (и) на н
его, он не мог, Ц пугала ли его нравственная ответственность за предприн
имаемые действия? Нет! должен был бы сказать любой человек, знающий то, что
последовало уже через 3 месяца после захвата власти большевиками: разго
н Учредительного Собрания, расстрел рабочих демонстраций, введение ком
бедов, продотряды, заградительные отряды и т. д. и т. д. и т. д. Правда, воспитан
ная «Министерством Правды» и «Министерством Любви», официальная истор
иография утверждает, что отнюдь не Ленин несет ответственность за развя
зывание гражданской войны, но так называемые эксплуататорские классы.

Но уточню позицию.
Я говорю здесь не о какой-то объективной исторической истине, я пытаюсь п
онять чисто субъективное, может быть даже глубоко ошибочное мироощущен
ие простого человека, на долю которого выпадает принять решение, долженс
твующее изменить судьбы миллионов и миллионов. И пусть трижды права офиц
иальная историко-партийная мысль, и пусть действительно вина ложится на
Керенских и Корниловых, Ленин все равно обязан был видеть и свою ответст
венность за неизбежность кровавого исхода.
Пояснить сказанное можно, увы, нередким житейским примером. Так, даже буд
учи уверенным, что именно «Х» совершил кражу, далеко не каждый отважится
открыто обвинить его. Препятствием выступает неизбежное здесь сомнени
е, даже ничтожная доля которого обращается в категорический нравственн
ый запрет. И я говорю здесь именно об этой, пусть даже ничтожной, доле сомн
ения, а не о том, кто на самом деле похитил ту или иную вещь, Ц официальная
же историография замыкается совсем в другом измерении Ц в выяснении (а
может быть, и сокрытии) того, кто в действительности был вором.
И вот парадокс: живописуя Ленина сусальным образцом морального соверше
нства, партийная литература отказывая в самом праве на существование су
бъективно осознаваемой личной ответственности, превращает его в нравс
твенного урода!
А может быть и в самом деле не было ощущения личной ответственности и лич
ной вины? Истории памятна нерешительность Цезаря, остановившегося пере
д Рубиконом, Ц ленинского Рубикона не существует… Вот и еще один штрих к
портрету, позволяющий понять, почему именно Ленин стоял у руля партии.
Людьми, не лишенными нравственных сомнений, в критический момент истори
и показали себя Каменев и Зиновьев. Голос человеческой совести звучал в
коллективном заявлении об отставке большевиков, уже в ноябре 1917 провидев
ших преступления сталинизма.
Словом, свой Рубикон был, наверное, у каждого, кто мог бы на равных боротьс
я с Лениным за первенство, Ц и не это ли объясняет ленинскую победу над н
ими? Что-то страшное, что-то нечеловеческое стоит за этим отсутствием сом
нений. Но что именно: нравственное уродство, на котором косвенно настаив
ает историко-партийная литература, или извращенная логика? Аберрация со
вести, или аберрация сознания?
У Клаузевица в его знаменитых рассуждениях о войне есть одна прямо потря
сающая своей парадоксальностью мысль: «Если мы философски подойдем к пр
оисхождению войны, то увидим, что понятие войны возникает не из наступле
ния, ибо последнее имеет своей целью не столько борьбу сколько овладение
, а из обороны, ибо последняя имеет своей непосредственной целью борьбу, т
ак как очевидно, что отражать и драться Ц одно и то же.
Клаузевиц “О войне”
т. 2, Воениздат НКО, 1941 г., с. 28.

Замечу, что Клаузевица Ленин знал: объемистое произведение выдающегося
военного мыслителя было изучено Лениным, что говорится, с карандашом в р
уках. Правда, Клаузевиц (отдадим ему должное) говорит вовсе не о нравствен
ной ответственности за развязывание военных действий, он исследует лиш
ь логические начала науки о войне, ищет отправной пункт своих теоретичес
ких построений…
Да, это так, обиходный портрет Ленина несет на себе заметные следы ретуши:
официальная мысль никогда не ограничивала себя в усилиях изобразить че
ловека, лишенного и тени сомнения в своей правоте, или, скажем более «обте
каемо», в «правоте своего дела». Но в том-то и дело, что в данном пункте лени
нской характеристики сходятся не только идеологи, что стоят на службе у
созданного им режима, но и исследователи, исповедующие совершенно иное с
оциальное (и нравственное) Credo.
Так что же все-таки в основе: аберрация совести, или аберрация сознания? Н
и с точки зрения общечеловеческой нравственности, от века верной абсолю
там «не убий», «не укради», «не сотвори свидетельства ложна», ни с точки зр
ения обычного человеческого сознания образ, запечатленный в миллионах
и миллионах книг, изваяний, портретов, не обнаруживает себя как образ чел
овека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76